"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

заметки бабушка с дедушкой, я, мой брат, школьные товарищи; я делала
рисунки, в газете публиковались книжные обзоры, присутствовал всемирный
прогноз погоды) под названием "UM ZARAZUM". Название оказалось для меня
глубоко актуальным много лет спустя.

Из толстой записной книжечки, переплетенной мною собственноручно в
ситчик мильфлёр, спланировала на пол пожелтевшая открытка. Открытка
представляла собой репродукцию "Зеленого шума" Рылова. Почерк был незнаком,
текст непонятен. "Дорогая Инна! - писал мне некий отправитель. - Я надеюсь,
все с путешествием Вашим обошлось. Жду Вас в любую пятницу в девятнадцать
ноль-ноль у лифта. Ваш покорный слуга" - подпись неразборчива. Зато обратный
адрес разборчив вполне. Одна из улиц подле Московского проспекта. Фамилия
отправителя значилась: Косоуров Ю. А.

Оставалось навестить отправителя.

Разумеется, если он жив, здравствует и не переехал.

Засим я и уснула блаженно с неадекватным чувством исполненного долга.

И снилось мне.

Вперед, вперед, все дальше и дальше, по коридорам, квартирам, конторам,
закуткам, перетекающим друг в друга пространствам квартирного города, с
сумкой почтальона, полной писем, за большой белой бабочкой с письменами на
крыльях. Еще немного - и кончится наше сквозное движение через жилой
меридианный массив, букварница сядет, сыграет в "замри", я прочту послание
на резном развороте пыльцы, если только язык мне знаком, а сознание мое
способно вместить написанное.

Пробегаю через разномасштабные кубатуры, миную фракталы жизней, гулкие
залы учреждений, фрагменты комнат, ловушки лестниц.

Адресаты писем сумки моей давно знакомы мне, меня уже не удивляют
фамилии Клупт, Ларри, Ласавио, Лила, Овэс, Ник-Бродов; получат свои открытки
и конверты толпы Петровых и Степановых, Пик (не мышонок), пять Лавровых,
десять Лебедевых, множественные Лившицы вкупе с Лифшицами и уникальный
Лопшиц, а также Нюбом и Люком, Однопозов, Онисифоров, Нецветайло, Нечитайло,
Побегайло и Погоняйло, Малоглазов с Малоземовым, два Погоста, Северинова и
доктор Гибель.

Вот отмелькал горячий цех с паром и звоном, остался позади въедливый
запах прозекторской, отпустили меня регулярные подвалы номерного НИИ, за
белой летуньей выбегаю я в зеленый прямоугольник казенной двери - и
останавливаюсь, потому что бабочка моя пропала, а города больше не видно,
хоть мы и неподалеку от Московского универмага; город исчерпался, впереди
зеленый вал в свежей траве, за ним холм с маленькой белой церковью вроде
новгородской, в сумке моей осталось одно письмо, но адреса на нем нет.

На этом сон кончается, как начался, ни сюжета, ни темы, сплошной