"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

В Москве мне и снилось, что я в Москве. Сновидение-столица
манипулировала часами виртуальных суток, наступала ночь сразу после дня,
время шло по-свойски. Львенок пика Сталина, снежный барс, встретился мне в
невечернем переулке, сказал мимоходом: "Ты на Новодевичье-то зайди ко мне,
не забудь". Провал, лакуна, и вот мы со Студенниковым уже на Новодевичьем.

- Разве оно не в Ленинграде?

- Ну конечно же, в Москве!

Белая, белее сахара Каррары скульптура на могиле - альпинист, взявший
тайм-аут. Как всякое реалистическое изваяние, стремился он ожить и
пошевелиться. И увенчалось, он переместил ледоруб. Мы бежали с кладбища - уж
не к поезду ли? или от оживающей, точно в комедии дель арте, статуи? Мы
выбежали за ограду, солнце встало, безлюдье. Деревья, пруды подо льдом, мы
бежали по снегу в приступе беспричинного неуместного веселья, какое иногда
охватывало нас наяву.

Назавтра, находившись по златоглавой, на общежитейской койке уснула я в
сумерки, мы продолжали бежать с ним по снежному лугу, смеясь, вставай, пора,
опоздаешь, я неслась по перрону, только вскочила в вагон, как поезд
тронулся. Все мои попутчики, давно расположившиеся на полукупейных местах
своих, посмеивались: ну, ты даешь, Лукина. Небось бегала за героем своего
романа, Грегори, как его там.

Навстречу подъезжавшему к Ленинграду поезду нашему уже мчался,
лязгая-брякая, по Московскому проспекту трамвай Весны.

Мы подъезжали, железная дорога шла параллельно меридианной трассе,
где-то там в утренней мгле маячили дом с мастерской любимого моего, мой дом,
Парк Победы, я пыталась увидеть хотя бы цепочку фонарей, но глаза мои
натыкались на темные избы, заборы, сугробы полей, ветви садов, бесконечно
долгий подъезд, а потом вдруг сразу - Московский вокзал.

Я выходила из вагона. Кто-то сказал мне в затылок:

- В то же время весной незадолго до гибели приехал из Москвы в
Ленинград Евгений Абалаков.

Я обернулась: сзади плелась полусонная старушенция с хозяйственными
сумками, с недоумением на меня посмотревшая, тащились два заспанных мужчины,
брели три бабы с узлами.

Представить не могу, почему в количестве корреспонденции всегда царило
подобие прибоя: волны множества писем, пауза, провал, снова волна посланий,
морские приливы и отливы.

Волна заказной корреспонденции с уведомлениями о вручении вынуждала
меня общаться с адресатами лично, собирать их подписи.