"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

головою.

Мы вышли к церкви, стоящей перед пропитанным тишиною и обведенным
оградою кладбищем.

- Где это мы?

- Мы в Новодевичьем монастыре возле Новодевичьего кладбища.

- Разве это не в Москве?

- Проспект-то Московский. Значит, и Новодевичий монастырь на своем
месте. Теперь тут какой-то НИИ.

Сперва оказались мы у могилы Некрасова, потом с величайшим удивлением
увидела я место упокоения любимейшего моего поэта - Федора Ивановича
Тютчева.

К одному из деревьев прислонен был холст с натюрмортом, виденный мною в
Коняшинской больнице. Я взяла было его в руки (в правом нижнем углу
аккуратно выведена была подпись: "Т. Романовская", но тут же поставила на
место, боясь, что разгневается на меня привидение маленькой девушки в
темно-синем платье да белом переднике до полу, невесть зачем бродящее по
задворкам чужой эпохи лунной зимней ночью.

- Надо же, спичек нет.

Я сунула руку в карман и достала прихваченный мной из будущего
спичечный коробок, выпускаемый в не ведомом никому городе Пинске. На
спичечной картинке то ли ехал, то ли медитировал в оазисе под пальмами
печальный мусульманин на верблюде. Воздух был свеж, возлюбленный мой
закурил, привычно сложив руки лодочкой, чтобы защитить коробок от ветра, и
грошовая вспышка света на миг осветила его лицо.

Закуривая, он поднял на меня глаза.

- "И бездна нам обнажена, - прочла я, охрипнув внезапно, - с своими
страхами и мглами, и нет преград меж ней и нами".

Он не спросил, что я читаю. Но полыхнуло тьмою, бездна и впрямь
обнажилась, всасывая и вопия, в намоленном, позабытом-позаброшенном святом
месте. Я ждала: вот сейчас он обнимет меня, а я паду ему на грудь.

Чиркнуло по небу, затрепетало, засияло.

- Мать честная! - воскликнул Студенников. - Северное сияние! Вот чудо
природы! Раза два в столетие на здешних широте с долготою умы смущает.

Я шла за ним, кладбище заканчивалось, Студенников остановился еще раз,
снова закурил, спички гасли, те самые три спички, зажженные ночью одна за