"Наталья Галкина. Пишите письма (Роман) " - читать интересную книгу автора

- В свою почтору еду.

- Куда, куда?

Я рассказала: придя наниматься на работу, увидела на дверях отдела
доставки надпись "Почтовая контора", в которой "товая - пробел - кон" были
неким остряком замалеваны, читалось: "Почтора".

Он засмеялся.

Господи, как он умел смеяться!

Как никто никогда.

- Почторщица, зачемщица, - сказал он.

Один из самых ярких слайдов памяти моей подобен японской гравюре: туман
осени или весны, стволы да ветви дерев городских, пятно его рыжего плаща.

Зато я не помню начисто, как мы оказались у Чесменского дворца.

- Это Чесменский дворец. Теперь здесь ЛИАП.

- Чей дворец?

- Екатерины Второй. Его построили после того, как пришел в негодность
Елисаветинский Среднерогаткинский, построенный Растрелли. Чесменский путевой
дворец, "увеселительный замок Кекерико".

- Петушиное название?

- "Кекериксен" по-фински - "лягушачье болото". Лягушкинское имечко. Тут
у царицы заказной сервиз стоял, английские замки, руины, аббатства на
чашках, блюдах, соусницах, супницах, около тысячи предметов, на каждом
непременно зеленая лягушка.

Он закурил.

- Всё-то сей путевой дворец знавал, - сказал он, затягиваясь, -
роскошь, запустение, смену владельцев. Был военной богадельней для инвалидов
войны 1812 года, русско-турецкой, Севастопольской. В 1922 году тут
размещалась одна из первых советских тюрем, полутюрьма-полулагерь
"Чесменка".

- Вот почему Косоуров говорит: "Чай, у Чесменки живу!"

- Здесь при ЛИАПе, - сказал Студенников, улыбаясь (брови его дрогнули,
я так любила эту его ужимку!), - имеется кружок для одаренных детишек.
Детишки, конкуренты мои, можно сказать, соперники, за Дворцом Ленсовета
весной и летом свои самолетики запускают.