"Мария Галина. Экспедиция" - читать интересную книгу автора

Катюшин шофер, и что она, наконец, поступилась принципами ради житейской
мудрости, но оказалось, что шофер вовсе не ее, а актрисы детского театра
Ветлицкой, а Катюше она его подселила потому, что муж у Ветлицкой, хоть и
либеральных взглядов, но все же не настолько.
В результате худа от этого никому не было, поскольку Катюша поставила
на стол кофейные чашки, и темная жидкость в них пахла так, что мне сделалось
дурно от острого приступа ностальгии. Они даже велели мне убрать мое
печенье - этот малый так удачно вошел в образ крутого парня, что вываливал
все на стол широким жестом, как в старых фильмах про старую войну, и с
непривычки от тепла и обилия еды меня начало клонить в сон.
Возвращение домой к этому времени потеряло всякий смысл - там было
темно и пусто, не топили уже второй месяц, а Катюша, по-моему, этого
драйвера слегка побаивалась, поэтому я довольно легко поддалась на уговоры и
осталась у нее ночевать.
Я-то готова была тут же и уснуть, прямо в кресле, но этот малый звали
его то ли Рустам, то ли Рустен - полагал, что имеет полное право за свои
продукты хотя бы выговориться в удовольствие, и потому полночи развлекал
меня разными байками. С одной стороны, я ему не очень-то верила было видно,
что он любит приврать, потому что не хочет выпадать из какого-то
придуманного образа, а с другой стороны - никаких новостей никто из нас
вообще давно не слышал: никто не знал, что в действительности делается за
пределами города.
Конечно, ходили какие-то сплетни, слухи - они всегда ходят, а прежде,
пока правительство еще пыталось овладеть ситуацией, выходили, пусть жалкие и
скудные, информационные листки и радиопередачи. Но потом оно как-то тихо
самоустранилось, каждое городское ведомство действовало само по себе,
повинуясь принципам вялой инерции, и даже пропагандой никакой никто не
занимался.
Единственным исключением был этот загадочный Комитет спасения плакаты и
листовки с его лозунгами (один и тот же стандартный текст) попадались
довольно часто, а по точке иногда прорывались какие-то странные трансляции,
но самого комитета этого еще все равно никто в глаза не видел. Думаю, дай
они хоть какой-нибудь адрес, многие с радостью кинулись бы вступать в ряды,
чем бы этот комитет ни занимался - просто потому, что чувствовали себя не у
дел, а еще потому, что нынешнюю нашу администрацию обвиняли почти во всех
наших бедах, и во многом она, действительно, была виновата. Другое дело, что
никто не мог вразумительно сказать, как поправить положение.
Словом, я выпила еще кофе и теперь слушала, что рассказывает этот
Рустам, время от времени задавая ему подкрепляющие вопросы. Я вообще умею
хорошо слушать, притом что мысли у меня в это время могут бродить где
угодно. Главное: думать о чем-нибудь приятном, как сказал один мой знакомый
врач, которого больные обожали за участие и сочувствие, - о чем угодно, но
чтобы глаза были добрые.
Я так долго сохраняла на лице маску участия и сочувствия, что она,
казалось, приросла, как вторая кожа. Параллельно я думала о том, что нужно
будет как-то исхитриться и нагреть воду для стирки, что счастливцы те, у
кого в доме есть газовая колонка, потому что газ иногда еще подают, а у меня
даже плитка электрическая, и почему идиоты, которые проектировали наш дом,
не обладали даром предвиденья, и все такое... Может, и не очень о приятном,
но по крайней мере достаточно нейтральные, вялые такие мысли... А он все