"Мария Галина. Покрывало для Аваддона (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Вероника Лохвицкая выходит на возвышение. В воздушном лиловом платье,
с вдохновенным бледным лицом стоит она у белого рояля. Она глубоко вздыхает
и по рядам проносится ответный трепет.
- Композиция, - говорит она с придыханием.
- Это не женщина, - шепчет поэт Добролюбов, ерзая на бархатной
табуретке, - это Примавера...
Девочка с телевидения берет на перевес камеру.
- Мы вышли в сад, - задушевно, интимно начинает Лохвицкая, и голос ее
постепенно набирает силу, - и ночь текла меж нами...
- Из какого сундука она извлекла это старье? - возмущается Ленка. -
Оно же нафталином воняет! Она же твои должна была читать.
- Это и есть мои, - сухо произносит Добролюбов. - Лирический цикл.
- Ох, я хотела сказать...
- Да тише вы, - шипят сзади.
- ...и страсть звенела стременами...
Лохвицкая вдруг замолкает и строго оглядывает притихший зал.
- Паузу держит, - поясняет поэт Добролюбов.
- Послушайте, - вдруг звучным артистическим голосом произносит
Лохвицкая, - кто испортил воздух?
Напряжение достигло высшего накала.
- Но... - нерешительно бормочет Добролюбов.
Лохвицкая упирает руки в бока и мрачно оглядывает зал.
- Молчи, Додик. Кто пукнул, спрашиваю? Ах ты, фраер засраный, чем тут
сидеть в приличном месте, воздух портить, поди, скажи спасибо своей маме,
что она вовремя аборт не сделала...
- Но, Верочка...
- Что - Верочка? Я уже тридцать лет Верочка.
- Сорок пять, - машинально поправляет Добролюбов.
Господи, думает Ленка, да что творится?
- Занавес, - выкрикивает поэт Добролюбов, - скорее дайте занавес.
- Господь с тобой, - говорит Ленка, - тут занавеса сроду не было...
Лохвицкая тем временем продолжает возмущаться:
- И ты, - это уже девочке с телевидения, - чего вылупилась-то? Убери
свою пукалку, пока я ее сама не убрала - ноги отдельно, объектив
отдельно... Чего тут снимать? Как я стишки читаю? Да это не стихи, а дерьмо
собачье. Додик на коленях умолял - прочти да прочти... Пишет сам не знает
что, а я стой, читай... говнюкам всяким... Да пошли вы...
И она, надменно подняв голову, шествует между рядами к выходу. Все
молча провожают ее глазами. Поэт Добролюбов делает неуверенное движение,
точно собирается кинуться следом, но остается сидеть на месте.
- У нее нервный срыв, - объясняет Ленке Сонечка Чехова.
- Ты думаешь? А по-моему, она еще никогда не была до такой степени
нормальна. Просто, она нарушила конвенцию. Знаешь, иногда так хочется
высказаться, ну, наболело... но что-то мешает. Потому что ведь тут кто-то
действительно...
- Я тоже почувствовала. Но я же об этом не говорю.
- Ну, а она не выдержала. Может, ей мы все уже до такой степени
опротивели...
Ленку грызет непонятное чувство вины.