"Александр Галич. Верные друзья" - читать интересную книгу автора

не надо скрывать.
Она зябко передергивает плечами, плотнее запахивается в пуховый платок,
смотрит на небо:
- Гроза собирается. Пойдем-ка в каюту. И, уже совсем собравшись
уходить, она вдруг произносит медленно и растерянно:
- И ведь что удивительно - голос тот же. Голос - не только песня!
А на плоту при свете керосинового фонаря, подвешенного на палках у
входа в шалаш, тоже идет негромкий, неторопливый разговор.
Лапин, все еще задумчиво перебирая струны гитары и неподвижно глядя
куда-то в темноту, рассказывает:
- И вот тогда дурак, о котором я говорю, понял, что он ее полюбил.
Понял - и растерялся. Она студентка, приехала к нему на практику, он старше
ее лет на пятнадцать, и вдруг - такая оказия... Естественно, с этой минуты
он постарался встречаться с ней пореже. Даже провожать ее не пошел, когда
она уезжала. Так это все и кончилось.
Нестратов, покосившись на замолчавшего Лапина, усмехается:
- Да ты прав - большой дурак был этот твой добрый знакомый.
Чижов утвердительно кивает головой.
- Выражаясь научно, клинический случай шизофрении! Начинается с
трусости и ханжеских теорий - "любовь от сих и до сих", "любовь не должна
мешать", а кончается всевозможными душевными расстройствами, с которыми
приходится возиться врачам! Хотел бы я знать, где, когда и кому помешала
настоящая любовь?
- Теоретики! - свирепо огрызается Лапин. Он откладывает в сторону
гитару и обхватывает руками колени.
Наступает молчание.
- Между прочим, Саша, - невинным тоном спрашивает Чижов, - а как звали
твою практикантку? Такую светловолосую? Помнишь, вы приезжали вместе в
Москву и ты меня с нею знакомил?
- Наташа. Наталья Сергеевна Калинина... - быстро отвечает Лапин и,
запнувшись, подозрительно смотрит на Чижова. - А ты почему о ней вспомнил?
- Просто так.
Нестратов наставительно замечает:
- Душевная робость делает людей несчастными чаще, чем это принято
думать.
И снова наступает молчание.
Лапин сидит, обхватив руками колени, вглядывается в темноту. Потом
произносит тихо, без всякой, казалось бы, видимой связи с предыдущим:
- Но ведь мне уже сорок два года!
Чижов значительно смотрит на Нестратова, берет его под руку, и они
вдвоем уходят в шалаш.
Лапин остается один, закуривает. Слабый красноватый огонек освещает его
необычно суровое, взволнованное лицо.
И вдруг в темном ночном небе вспыхивает молния, раскатывается гром, и
дождь, словно он только этого дожидался, со стремительной силой, яростно
обрушивается на плот.
- Эгей, братцы!
Из шалаша выскакивают полураздетые Чижов и Нестратов.
- Вещи, вещи в шалаш!
- Гитару! Скорей!