"Руслан Галеев. Флейта Мартина" - читать интересную книгу автора

И бешенная гонка эта продолжалась долго, она не знала сколько именно -
потеряла чувство времени, - но очень долго. А потом она услышала эту
музыку. Как будто луч чистого света в ее смрадном, лишенном надежды мире.
Несмотря ни на что, там, среди пустоты, льда и ржавчины играла флейта.
Играла так, как будто кроме этой музыки уже ничего не осталось и весь мир
превратился в звуки, такие чистые, что даже на ноты их раскладывать было
страшно, и такие хрупкие, что только тронь - и рассыпятся тысячью мелких
хрусталиков. И тогда уж действительно не останется ничего, но это ничего
будет прекрасным.
И не в силах сопротивляться силе этой музыки, Ольга пошла к ней,
вытянув словно слепая руки, беззвучно шевеля губами, не замечая ничего и
никого. Она шла, и ее босые ноги кровоточили от порезов, оставляемых
мелкими гранями хрусталиков, усыпавших пустой мир.
Хотя: пустой ли? Не останавливаясь, Ольга торопливо огляделась, и глаза
ее расширились от удивления. Не было больше пустоты, вокруг цвели краски.
Миллионы, мириады сменяющих друг - друга в безумном танце красок.
И боль стала уходить, растворяться в этой чистой, как родниковая вода
музыке. Нет, конечно она не ушла совсем, такого просто не бывает. Но она
уже не была тем неотвратимым ржавым жалом, которое вгрызалось в ее сердце.
Боль переродилась, и стала всего лишь сладкой, щемящей грустью. Нежной,
греющей памятью о том, что конечно ушло, но ведь было.
Она выбежала на совершенно незнакомую улицу и вдруг замерла. Ольга
как-то сразу увидела то самое окно, засыпанное до половины мягким ватным
снегом, полутемное, перетянутое белыми крестами лент, но, не смотря ни на
что, какое-то совершенно не такое как все. И именно из него лилась музыка.
Ольга устало улыбнулась и села на ступени противоположного дома. Она
увидела, как в том самом окне появилась молодая, отчаянно красивая
девушка. Ее движения были странно неловки, словно во сне. Сне навеянном
волшебной силой музыки.

3. АНТОН

А утром в город вошли танки. Их тусклый метал отливал в лучах
заходящего солнца багровым, режущий тишину грохот, сливаясь с мерным шагом
мышинно- серой пехоты , рвал рассветную безмятежность в клочья, заставляя
нетронутый снег вминаться в асфальт. Но, черт возьми, это было красиво.
Страшно красиво. Страшно и красиво. Так новый мир врывался в наше тихое
провинциальное болото, и тина, рванувшая искать убежище, мерно и жалко
оседала на цветущей потеками краске убогих хрущевок, на отдернутой сонной
рукой шторах, на испуганных лицах.
И, кажется. где-то рядом завизжала сирена, затрещала разрываемой тканью
автоматная очередь, испуганно взвизгнули выбитые стекла. Мне было страшно,
но тело, как во сне, отказывалось слушаться, и я просто сидел и ждал, не в
силах даже кричать. И я молчал даже когда меня схватили и потащили
куда-то, вывернув руки, молчал, когда запихивали в переполненный орущей
толпой "Икарус", и потом, когда нас, словно стадо, гнали на главную
площадь, разбивали с помощью автоматных прикладов на равные группы, когда
привязывали к столбам и стаскивали к ногам хворост. И лишь когда слепая
девушка - я почему-то уже знал, что ее зовут Хельга - спросила:
- Неужели нас вот так просто и сожгут? - я как-то до дикости спокойно