"Эдуардо Галеано. Вскрытые вены Латинской Америки" - читать интересную книгу автора

четыре часа из США прибывал самолет со специалистами высокой квалификации,
хорошо знавшими технологию. После национализации уже некуда было звонить с
просьбой о помощи, а те немногочисленные техники, которые сами могли бы
справиться с несложной поломкой, уехали из страны"[33]. Этот пример
убедительно показывает, с какими трудностями пришлось столкнуться революции,
нацеленной на то, чтобы родина кубинцев перестала быть колонией.
Куба была связана зависимым положением по рукам и ногам, и ей поэтому
было очень трудно стать самостоятельной. Половина кубинских детей до 1958 г.
не ходили в школу, и все же, как много раз подчеркивал Фидель Кастро,
невежество гораздо более распространенное зло и оно опаснее, чем
неграмотность. Во время начавшейся в 1961 г. кампании по ликвидации
неграмотности масса добровольцев из среды молодежи вызвалась научить читать
и писать всех кубинцев. Результаты ошеломили весь мир: в настоящее время на
Кубе, по данным Международного департамента ЮНЕСКО по образованию,
наименьший процент неграмотных и наибольший процент учащихся в школах
(начальных и средних) в Латинской Америке. Однако другое проклятое
наследие - невежество - не изживешь ни за сутки, ни за дюжину лет. Нехватка
научно-технических кадров, некомпетентность управленческого аппарата и
низкий уровень организации производства, бюрократический страх перед
творческой инициативой и свободой решений продолжают создавать препятствия
на пути строительства социализма. Но несмотря на "систему бессилия",
созданную за четыре с половиной века угнетения, Куба с неослабевающим
энтузиазмом возрождается в новом качестве, напрягая все свои силы - радостно
и энергично, - чтобы устранить все препоны со своего пути. /112/

Сахар был ножом, а империя - убийцей

"Разве на сахаре строить лучше, чем на песке?" - риторически вопрошал
Жан Поль Сартр в 1960 г. на Кубе.
Над молом в порту Гуаябаль, откуда экспортируется сахар, возле огромных
складов кружат пеликаны. Я вхожу туда и в изумлении останавливаюсь перед
золотистой сахарной пирамидой. Снизу то и дело открываются дверцы, через
которые сахар, минуя стадию упаковки в мешки, попадает прямо в трюм корабля,
а сверху, через отверстие в потолке льются все новые золотые струи сахара,
привезенного с инхенио. На струях пляшут солнечные зайчики. Эта сыпучая
гора, которой я касаюсь, с трудом охватывая взглядом, стоит около 4 млн.
долл. И мне представляется, что в ней воплотились весь восторг и вся драма
рекордной сафры 1970 г., в ходе которой стремились, но не смогли, несмотря
на сверхчеловеческие усилия, получить 10 млн. тонн. Перед моим мысленным
взором проходит гораздо более давняя история, связанная с сахаром. Я
вспоминаю о предприятиях, еще недавно принадлежавших "Франсиско шугар Ко",
компании Аллена Даллеса, где мне довелось пробыть педелю, послушать рассказы
о прошлом и увидеть рождение будущего: вот Хосефина, дочь Каридад Родригес,
которая учится в школе, бывшей казарме, и сидит она как раз на том самом
месте, где пытали перед смертью ее арестованного отца; вот Антонио Бастидас,
семидесятилетний негр, который в этом году как-то ранним утром уцепился
обеими руками за рычаг заводского гудка, ибо инхенио перевыполнил задание.
"Черт возьми! - кричал он. - Выполнили, черт возьми!" - И никто не мог
оторвать его руки от гудка, который разбудил весь поселок, разбудил всю
Кубу. Я слышал истории о канувшем в лету прошлом, в которых фигурировали