"Галина Алексеевна Галахова. Рыцари без страха, но не без упрека (Весёлая повесть с похищением) " - читать интересную книгу автора

Индии. Скрепя сердце бабушка всё-таки впустила воробья. Лечили мы Чешку с
дедушкой. Вылечили. И дедушка сразу сказал, что надо Чешку выпускать:
птицы на то и птицы, чтобы летать на воле. Назначил нам дедушка ВЫПУСКНОЙ
ВОРОБЬИНЫЙ ПРАЗДНИК. А у нас не праздник, а настоящее горе: Чешку жалко.
Но всё-таки стали мы Чешку выпускать, а он от нас не улетал - жмётся к
пальцам и хохлится. Тогда Павлик посадил его на куст. И вот сразу на этот
куст села стая воробьёв. Зачирикали. Чешка тоже с ними зачирикал, а потом,
смотрим, все улетели. Сначала мы плакали, а после обрадовались: всё-таки
Чешка сам улетел. Значит, хорошо его вылечили. А вот уже зимой Павлик
поймал замерзающего мышонка. Когда бабушка открыла дверь, он крикнул:
<Смотри, бабушка, чем я тебя сейчас обрадую!> Бабушка как взвизгнет - и
нет её в коридоре. Вышел к нам дедушка: <Что за шум?> Павлик ему тоже
показал мышонка. Дедушка как отшатнётся назад. Мы с Павликом
переглянулись. Дедушка у нас военный хирург, никогда с ним такого ещё не
было. А бабушка из комнаты кричит: <Немедленно выбросить! Немедленно!>
Пришлось мышонка отпустить. Мы его выпустили к соседям: у них как раз
дверь приоткрыта была. Потом долго ещё наши соседи успокоиться не могли.
Мышей у них, говорили, поразвелось уйма. Когда бабушка вышла к нам, она
сразу погнала нас в ванную. И мыла нас в растворе марганцовки. Но за что,
спрашивается?! У Павлика от расстройства с того дня стало ухо стрелять.
Теперь, когда я приходила из школы, а бабушка убегала на дежурство, мы с
Павликом отправлялись в поликлинику на прогревание уха. Однажды пошли
туда, а погода ужасная: снег, дождь, ветер. Но Павлик всё-таки упросил
меня идти пешком. Целый час упрашивал и - упросил. Но зато поклялся нигде
не останавливаться, никуда не тянуть. Одела я Павлика тепло: голова у
него - как огромный шар в пуховом платке. Павлик хоть и не останавливался
нигде, но по сторонам всё равно вертелся, из платка выворачивался. Вдруг
он дёрг меня за руку: <Алёна, смотри, вон какая собаченя! Давай погладим!>
Мы как раз шли мимо магазина. Там есть такие толстые железные столбы, на
них ещё навес держится. Так вот у одного из столбов привязанной сидела
огромная овчарка. Мы её, конечно, погладили. Мы всех собак всегда гладим.
Хорошая такая овчарка была, с чёрной спиной и рыжей грудью. <Ах ты моя
собаченя! - обнял Павлик ее за шею. - Ну сиди, не скучай. Хозяин твой
скоро придёт>. И пошли мы с ним дальше в поликлинику. Павлику там прогрели
ухо, и мы после долго ещё сидели. Я читала ему индусские сказки. И вот
возвращаемся домой. Собака всё так и сидит, а погода ещё хуже. <Смотри,
Алёна, у неё уже лапа порезана!> И верно. Валяются рядом с собакой на
земле бутылочные стёкла. Собака уже вся насквозь мокрая, дождь косой. Тут
навстречу нам женщина идёт. <Ну и жестокие, - говорит, - вы хозяева, милые
мои. Бросили собаку, да ещё с утра. Да в такую погоду. Стыдно вам,
стыдно>. А нам и вправду с Павликом стыдно стало. <Отвязываем?> - шепчет
он мне. <Отвязываем!> Мы взяли и отвязали. И к себе её повели. Дома
никого. Мы её - вытирать полотенцем, закутывать в платок. Йодом хотели
помазать, но лапу она отдёргивала. Много раз отдёргивала, но Павлик
всё-таки уговорил её, и она далась. Мы забинтовали ей лапу, принесли супу
с котлетами. Но есть она не стала. Легла в угол на одеяло. Это Павлик ей
своё принёс с пододеяльником. Ещё и подушку заодно. В общем, хорошо её
устроили. Сами залезли на диван с ногами и стали радоваться: до чего
хорошо, что у нас собака завелась, и какая она замечательная! Ни разу не
огрызнулась и не залаяла. Даже от ИОДА. ПОНИМАЮЩАЯ БЫЛА СОБАКА. Стали мы с