"Елена Гайворонская. Тет-а-тет " - читать интересную книгу автора

официанткой неудобно. Здесь вкусно готовят.
- И выпьем, - с задумчивой улыбкой добавил Максим. - За
взаимопонимание.


***

На улице стоял трескучий мороз. Редкие прохожие перемещались трусцой,
нахлобучив шапки на глаза, кутая носы в воротники и шарфы. Бродячие собаки
жались к канализационным люкам. Максим не ощущал холода. Евгения скользила
на каблучках по утоптанному снегу, придерживая его за локоть, смеялась над
рассказанной забавной историей. Максим смотрел, как сонные снежинки медленно
тают на рыжих волосах, слышал биение собственного сердца, звучащее в такт ее
легким шагам, и вновь ощущал себя безумно влюбленным мальчишкой, пылким
романтиком, у которого все впереди.
- Вот мой дом, - сказала Евгения и показала на выплывшую из сумрака
монолитную кирпичную башню с округленными углами и небольшими синими
балконами на французский манер. - С него все и началось. Я имею в виду мой
бизнес. Седьмой этаж, счастливый. Извини, зайти не приглашаю - у меня
бардак.
- В другой раз, - согласился Максим. - У тебя волосы заиндевели. Можно?
Он высвободил руку из перчатки и осторожно коснулся рукой непокорных
завитков, одновременно мягких, как шелковая нить, и жестких, как проволока.
Медлил, перебирая упрямые локоны. Тонкие пальцы Евгении легли на его
запястье, дрогнули, задержались, обжигая своим трепетным теплом, пушистые
ресницы на секунду сомкнулись, скрыв укоризненный взгляд, а когда
разомкнулись вновь, Максим не понял, что таилось на дне черных, как зимнее
небо, расширившихся зрачков.
- До завтра, - произнесла Евгения почему-то полушепотом.
- Да завтра, - эхом повторил Максим.
Евгения сделала шаг назад, затем повернулась на каблучках и быстро,
опережая стужу, нырнула в подъезд. Максим дождался, когда закроется дверь,
отгораживая Евгению от него и от остального мира, и уже тогда ощутил, как
ночной холод прокрался под кашемировое пальто и вовсю шурует по спине, в
рукавах, поднимается к голове, сползает в дорогущие импортные дизайнерские
ботинки, абсолютно бесполезные в двадцатиградусный российский мороз.
Весь следующий день прошел как в тумане. Максим отвечал на звонки, вел
переговоры, обедал в Думе, принимал решения. Мысли постоянно возвращались ко
вчерашнему вечеру. Максим даже поймал себя на том, что пристально
разглядывает свою руку, словно старается вновь почувствовать вчерашнее
прикосновение янтарных завитков и теплых трепетных пальцев.
...Ночь была беспокойной. Он метался на смятых простынях, вставал,
курил, пил кофе, снова ложился, включал телевизор и забылся под утро на
каком-то тягомотном фильме.
Звонила Ирина. Ответил ей ровным спокойным тоном - привык врать. А она,
наверное, привыкла верить или делать вид, что верит. Ради детей, ради
собственного благополучия... Почему жена не может просто взять и уйти, как
это сделала Евгения? Их чувства давно перегорели и остыли, превратились даже
не в головешки - в холодную золу. Он же не подонок, его семья ни в чем бы не
нуждалась, жизнь не стала бы менее сытой и комфортной, чем теперь... Дети?