"Сергей Гайдуков. Школа суперменов ("Контора" #02) " - читать интересную книгу автора

что-нибудь сломать без ущерба для здоровья, все равно у баб болевой порог
выше, чем у мужиков.
Ждать пришлось долго. Снайперша открыла глаза, но на ногах не
держалась, сидела в начале моста, клоня разбитую и испачканную тиной голову
книзу, но все же удерживая ее на весу.
Генерал изредка поглядывал на нее, возможно, ожидая увидеть выражение
униженности и боли на лице. То, что он видел, его не слишком устраивало, и
он стал высказывать вслух мысли, предназначенные не столько для Мезенцева,
сколько для пленной.
Сначала он заявил, что прибалтийская манда не стоит даже одного
офицера, не то что троих, так что обмен вряд ли состоится. Потом Генерал
посмотрел на часы и вдруг заторопился, пообещав, что прострелит снайперше
руки-ноги, а сам поедет ужинать. Наконец Генерал со скучающей миной
приблизился к пленной и спросил:
- Может, пока ждем, ты нам отсосешь по-быстрому?
Женщина подняла на Генерала холодные глаза и прошепелявила разбитым
ртом:
- У меня ведь очень острые зубы...
- Да что ты, - усмехнулся Генерал и ударил снайпершу сапогом в ребра. -
Это легко исправить. Я буду твоим личным стоматологом. И денег не возьму, -
второй удар генеральского сапога пришелся ей точно в рот. - Вот и нет
проблемы...
После этого Генерал все равно остался чем-то недоволен и ушел курить к
машине, оставив Мезенцева сидеть с пленной. Евгений равнодушно смотрел, как
снайперша лежит на животе и сплевывает кровь с обломками зубов, а потом
снова поднимается, используя локти как опору. В какой-то момент ее взгляд
встретился со взглядом Мезенцева, и Евгений увидел безмерное упорство и
безмерную ненависть. Мезенцеву было плевать, на коленях у него лежал
автомат, и он в любой миг мог погасить эту ненависть дозой свинца, однако
решения принимал Генерал. Генерал переговорил с кем-то по рации и сказал:
"Ждем".
Когда они все-таки дождались и с противоположного берега проковыляли
трое избитых и окровавленных мужчин, Мезенцев ткнул снайпершу стволом,
подразумевая: "Вали отсюда". Женщина одарила его еще одним ненавидящим
взглядом, и Мезенцев мысленно поблагодарил Тему Боксера за заботу о пальцах
снайперши. Впрочем, она могла приноровиться работать и левой рукой.
Так она, к слову сказать, и сделала, но война в Приднестровье к этому
времени успела миновать самую яростную фазу...

3

Там, на мосту, кто-то с противоположной стороны выкрикнул: "Инга!"
Мезенцев запомнил, как запомнил и два ненавидящих взгляда. Он еще подумал
тогда, что женщину стоило бы пристрелить, из гуманности, потому что она была
как неизлечимо больное животное - судя по проценту ненависти в ее крови.
Мезенцев запомнил это имя, но, запомнив, вскоре отбросил в дальний
закуток своей памяти, где надеялся похоронить все, связанное с
приднестровской бойней, где славы и доблести оказалось совсем не так много,
как Мезенцев поначалу рассчитывал.
Инга, видимо, посчитала, что в дальнем закутке ей совсем не место. В