"Охотники за лавинами" - читать интересную книгу автора (Отуотер Монтгомери)

Глава 8. БОРЬБА С ЛАВИНАМИ. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Хедуолл в Скво-Вэлли (не путайте с его тезкой на горе Вашингтон в Нью-Тэмпшире!) — вовсе не самое выдающееся лавиноопасное место в мире, даже в Скво-Вэлли. Но трудно найти где-либо такие разрушительные и, если верить моему опыту, такие трудные для покорения лавины, как здесь. Столь разрушительны они потому, что с тех пор, как это место стало популярным, лавины получили очень привлекательную мишень — подъемник Скво-один. А покорить их трудно из-за из необычного поведения.

Перепады высот классических лавин измеряются многими сотнями и даже тысячам метров. Высота Хедуолл — меньше 100 м. Но из-за особой конфигурации и расположения относительно господствующих ветров на склоне, возвышающемся над верхней станцией канатной дороги Скво-один, собирается фантастическое количество снега. Когда вы смотрите на него снизу, он выглядит как набитый до отказа гигантский пластмассовый мешок. Невозможно представить себе эту массу. Лавины с Хедуолл проходят путь около 2 км. Они уже унесли одну жизнь и неоднократно были близки к тому, чтобы увеличить это число.

В течение первых восемнадцати лет развития лыжного спорта в Скво-Вэлли подъемник был разрушен четырежды и серьезно поврежден трижды, т. е. средняя повторяемость составляет внушительную цифру 0,388 в год. В гл. 6 я рассказал кое-что об истории Хедуолл и о попытках ее покорить. В 1949 и в 1952 гг. с лавинами никто не боролся, Скво-Вэлли не имело никакой защиты и пало без борьбы. В 1958 г. я и Джон Мортизиа бросили вызов горе, вступив с ней в суровый и беспощадный бой. Во время Апрельской Безрассудной Метели мы потеряли подъемник, но сохранили свое войско.

К зиме 1958/59 г. Олимпийская лавинная служба уже работала вовсю. В течение двух предолимпийских зим мы с Диком Стилменом все время начиняли Хедуолл взрывчаткой и заставили ее покориться. Это потребовало колоссальных расходов, которые были не под силу обычной горнолыжной базе. А именно к этому состоянию вернулось Скво-Вэлли после окончания Олимпийских игр, когда Лесная служба увезла свои безоткатные орудия, которые были нашей главной ударной силой при штурме грозного белого чудовища.

Хотя Лесная служба Калифорнии вновь заняла ультраконсервативную позицию, число лыжников все росло. Зимой 1961/62 г. Скво-Вэлли посетило свыше ста тысяч лыжников, т. е. втрое больше, чем их было, когда я прибыл туда в 1956 г., и больше, чем во время Олимпийских игр.

Для лучшей оценки ситуации необходимо сказать несколько слов о том, как управлялось Скво-Вэлли в это время. После Олимпиады все сооружения и земля, на которой они стояли, были переданы штату Калифорния. Земля принадлежала Лесной службе. Штат в свою очередь сдал все это в аренду Александру Кашингу, владельцу Скво-Вэлли и инициатору проведения игр. Что касается безопасности публики, то Лесная служба предполагала, что этим займется штат, а штат предполагал, что это сделает мистер Кашинг.

Трудно выдумать систему, которая могла бы вызвать больше споров, трений и путаницы. Это был административный кошмар. В лавинной службе царил триумвират. Я был сотрудником Лесной службы. Те же обязанности, что и я, выполнял специалист по снежной безопасности от штата Калифорния Норман Уилсон. Норм — охотник за лавинами второго поколения, прошедший единственно возможный и очень трудный путь: рабочий подъемника, лыжник-спасатель, ведущий член олимпийской спасательной команды и, наконец, представитель штата. Он был прекрасным лыжником и скалолазом, каким остается и по сей день. Он обнаружил чутье на лавины во время Олимпиады, после чего у него возникла неудержимая жажда знать, почему происходит то или иное явление, — жажда, столь характерная для всякого исследователя. Самое лучшее, что я сделал за все годы своей работы, — это тот телефонный звонок во время Апрельской Безрассудной Метели, который спас ему жизнь.

Третьим членом триумвирата был Дик Рейтер, сменивший Джона Мортизиа в Скво-Вэлли на посту руководителя работ в горах. Дик — грубоватый тощий человек. Его внешний вид красноречиво говорит о том, кем он был, прежде чем стать лыжником, а именно — лесорубом. Это один из самых сильных людей, каких я только знал. Когда Дик размахивал цепной пилой, держа ее в одной руке как теннисную ракетку, это было незабываемым зрелищем. Он занимал положение между охотниками за лавинам первого и второго поколений, так как сбрасывал лавины с Хедуолл в те времена, когда мы в Алте разрабатывали методы работы со взрывчаткой. Когда я привез взрывчатку в Скво-Вэлли, он быстро стал ее приверженцем.

Идея группы из трех человек, которые подчиняются каждый своему хозяину и пытаются совместно бороться с лавинами, абсурдна в своей основе. Кроме того, со времен Олимпиады сохранился нелепый порядок. Я, еще числившийся «техническим советником», должен был наблюдать и рекомендовать, но не мог действовать. Например, одно безоткатное орудие, которое у нас осталось, находилось в моем распоряжении; однако стрелять из него я не имел права. Нажимать на спусковой крючок должен был Норм, а моей обязанностью было смотреть при этом через его плечо. Такая ситуация кажется невероятной, но она действительно существовала. Наконец, еще одно безоткатное 75-миллиметровое орудие хранилось на складе штаб-квартиры Снежной службы. Оно могло быть использовано только для нужд Южной тихоокеанской компании железных дорог и дорожного отдела штата Калифорния, и только мной. Другими словами, я мог защищать лыжника на его пути в горнолыжный район и обратно, но, как только он попадал туда, я превращался в стороннего наблюдателя. Поистине странная ситуация. Однако существование этого второго орудия и его особый статус сыграли главную роль в битве при Хедуолл.

Зима 1961/62 г. началась угрожающе, хотя никто, кроме охотника за лавинами, не понимал этого. В ноябре выпало достаточно снега, чтобы покрыть склоны. Наступили дни, чистые, сияющие и холодные, как только что отчеканенная монета, к общему удовольствию администрации и лыжников, поваливших из окутанных смогом равнин.

Холодная погода и тонкий снежный покров привели к нам нежеланного гостя из высокогорной зоны — глубинную изморозь. Затем фабрика погоды на Тихом океане изменила технологию и послала нам дождь. В горнолыжном районе говорят: «снег стал твердым», так как слово «лед» является здесь запрещенным словом. После дождя горы сверкали как нержавеющая сталь. На крутых склонах соскальзывали даже отточенные канты горных лыж. Кое-кто мог бы принять это за последнюю стадию в возникновении сочетания твердая снежная доска — глубинная изморозь. Но лед — не твердая снежная доска: он и прочнее, и пластичнее. Глубинная изморозь была надежно заперта до тех пор, пока что-нибудь не случится с ледяным слоем.

Этот ледяной слой был достаточно неприятен, в чем мы с Нормом Уилсоном быстро убедились. Буран № 3 был ветреным и принес 75 см снега, но в горах ничего существенного не произошло. Однако 30 ноября в 13 ч он создал лавинную ситуацию, опасную для жизни и имущества. Мы знаем точный час, потому что группа лыжных инструкторов удрала на гору, чтобы покататься по свежевыпавшему снегу, а КТ-22 выстрелил в них лавиной из мягкой снежной доски, почти попавшей в цель. Следующим утром мы с Нормом вышли на осмотр. Он пересек одно из наших контрольных мест — короткий крутой лог, сейчас забитый метелевым снегом. Как и положено, я наблюдал за Нормом из-за большого валуна, предчувствуя, что он сорвет лавину. Это предчувствие оказалось абсолютно верным. Лавина сошла, но она была вдвое шире глубже и быстрее, чем обычно. Я следил, как Норм подскакивал, в снежном потоке, стараясь не упустить его из виду, чтобы знать потом, где его в случае нужды откапывать. Затем я взглянул назад через плечо, чтобы оценить ширину сошедшей лавины, но лавина надвигалась уже на меня самого.

…Мы сидели в лавинном снеге так, что только головы высовывались наружу, и походили на двух римских сенаторов в термах Каракаллы. Норман, весело ухмыляясь, сказал: «Раз уж сюда попал такой бывалый старый волк, как ты, обстановка, видимо, серьезная».

Откопавшись и отряхнувшись, мы отправились на огневую позицию в цирк Сибирь. Видимость все еще была плохой, но можно было разглядеть отблески линии отрыва длиной примерно 1,5 км от южной седловины Скво-Пика до Форт-Самтер. Но ничто не указывало на сход лавины с самого Скво-Пика. Мы навели орудие по уровню и буссоли и выстрелили. Вскоре из тумана повалило нечто белое. Ударившись о противолавинный барьер, защищавший огневую позицию, и разбившись о него, белая масса взметнулась в воздух метров на тридцать.

Следующие несколько дней мы с Нормом потратили на то, чтобы оттащить орудие в цирке Сибирь на сотню метров назад. Это напомнило мне день, когда я спросил Лоуэлла Томаса, известного комментатора и энтузиаста лыжного спорта, не хочет ли он нажать на спусковой крючок. Он ответил: «Вы стреляйте, Монти, а я отойду». Началась четвертая битва при Хедуолл. По сравнению с зимой 1957/58 г. снежная обстановка сначала была хуже, и у нас не было орудия для стрельбы по Хедуолл. Но на нашей стороне были и некоторые преимущества: в нашем распоряжении находилась группа опытных охотников за лавинами, а защита верхней станции подъемника Скво-один по сравнению с 1958 г. был усилена вдвое. Мы же трое — Отуотер, Рейтер и Уилсон — решили исходить из принципа: что наши хозяева не узнают, то их и не будет волновать. Мы попросту продолжали работать и помалкивали.

В буран № 6 зима впервые открыла настоящий огонь. Это не была крупная бомба типа Апрельской Безрассудной Метели, но метр снега — тоже кое-что. Когда идет плотный, сухой, зернистый снег, переносимый ветром со скоростью 26 м/с и выпадающий с интенсивностью 7,5 см/ч на скользкую основу, все указывает на лавинную опасность. Коэффициент интенсивности осадков достав магической единицы в 10 ч утра 19 января. Часом позже стремительные клубы лавин из мягкой снежной доски понеслись по всем похожим на катки склонам, которые нас окружали. Мы помогали им бомбами и орудийным огнем. Наше сражение с лавинами стало похоже на битву за Марианские острова во второй мировой войне, знаменитую своими воздушными боями. Лавины сходили во всех направлениях. Часто один выстрел вызывал сразу три или четыре лавины, частицы снежной пыли сверкали в ярком солнечном свете. Лыжники были разочарованы. Они приехали с равнин, чтобы воспользоваться первым настоящим снегом сезона, а оказалось, что он почти весь лежит на дне ущелья.

Но между сражением на Тихом океане и последствиями бурана № 6 была и существенная разница: японцы уже не смогли заменить потерянных летчиков, а Природа без труда могла снова пополнить свой арсенал. Нам оставалось только смотреть на разбухшую Хедуолл и гадать, какие силы работают внутри снежной массы.

Лавины с Хедуолл не сошли. Поскольку орудия для его обстрела не было, Дик Рейтер сам отправился на его вершину, считая Хедуолл своим личным врагом. Он мог подняться на вершину в вагончике по фуникулеру, который идет от конечной станции Скво-один до седловины. Фуникулер был построен для этой цели по моей рекомендации в 1952 г.

Достаточно было заглянуть в газеты, чтобы убедиться в том, что эта зима весьма склонна к убийствам. В Колорадо погибло от лавины восемь человек; в Перу произошла катастрофа, величайшее в истории лавин бедствие — шесть деревень были разрушены, тысячи людей погибли. А в Скво-Вэлли тихоокеанский центр высокого давления расположился над горами. Снова потянулись золотые дни. На наших испытательных площадках глубинная изморозь потихоньку обкусывала ледяной слой, но он был еще крепок. Мы воспользовались передышкой для пополнения складов взрывчаткой.

В начале февраля появились признаки того, что главные трудности вот-вот начнутся. Тихоокеанский антициклон сложил зонтик, который он держал над нами, и отступил далеко в море. Синоптики благоговейными голосами говорили не о буране, а о целой серии буранов, врывающихся с Берингова моря. Первым пришел западный ветер, протянувший поперек неба длинные полосы облаков. Ветер дул на большой высоте. Со дна спокойной долины мы слышали, как он грохочет, словно эскадрилья бомбардировщиков. В штаб-квартире Снежной службы перо барографа скользнуло вниз по ленте под углом 45°. Самописец сердито щелкал, по мере того как вращающиеся чашечки анемометра улавливали первые порывы ветра у поверхности земли. С вершины Скво-Пика мы могли видеть буран, накатывающийся на нас многокилометровым фронтом и поглощающий один горный хребет за другим. Мы еще не знали, что главная битва будет продолжаться тридцать четыре дня — с 6 февраля по 11 марта. В отличие от космических полетов, пожара войны в Индокитае и гибели людей в Перу эта схватка не привлекла внимания широкой публики. Но мне она запомнится навсегда.

Судный день начался 6 февраля. В течение последующих 130 ч буран № 7 обрушил на Скво-Вэлли ужасное месиво из дождя, тяжелого мокрого снега и порывов ветра, скорость которых, согласно анемометру, превышала 30 м/с. Анемометр работал до тех пор, пока не покрылся льдом и не развалился на части. Выпало 6 см воды и 130 см снега. Может быть, это было изменой лыжам, но мы радовались дождю и липкому снегу: они могли размягчить катки на склонах и увеличить сцепление снега, если только его не выпадет слишком много.

Его выпало слишком много на второй день. Все лавины в Скво-Вэлли дружно впали в неистовство. Мы боролись лыжами, бомбами и артиллерией — всеми нашими слабыми силами против конвульсий природы, чья потенциальная мощность исчислялась миллионами лошадиных сил.

Первый буран утих 11 февраля. Согласно предсказаниям метеорологов, за ним шли по крайней мере еще четыре. Похоже было, что погода решила устроить салют в честь дня рождения Линкольна. Лыжники пробивались к нам сквозь закрытые горные перевалы, и нельзя не воздать должное их решимости. Они нашли то, к чему стремились: 25-сантиметровый целик, гладко перекрывший лавинный снег.

Охотники за лавинами обозревали поле битвы более холодно и деловито. Впервые за шесть дней можно было увидеть горы, и их вид внушал беспокойство. Несмотря на всю взрывчатку, которую разбросал по ней Дик, Хедуолл все еще держалась. Несложные измерения и расчеты показали, что за последний буран там накопилось примерно 25 тыс. т снега. Эта грузная масса, нависшая на склоне сорокаградусной крутизны, под воздействием силы тяжести постоянно была нацелена вниз. Она покоилась на ледяном основании, которое в свою очередь лежало на глубинной изморози. Двенадцатиметровая толща снега не давала возможности узнать что-либо о состоянии этих слоев. При взгляде на Хедуолл с верхней станции канатной дороги Скво-один возникало неодолимое желание поскорее куда-нибудь уйти. К счастью, лыжники ничего об этом не знали.

Нам предстояло принять трудное решение: продолжать ли обстреливать Хедуолл или ждать нового снегопада? Дик хорошенько потряс лавиноопасный склон во время бурана. Да и защита должна была еще действовать эффективно. Согласно прогнозам, до следующего бурана оставалось день или два. По многим признакам мы знали, что Хедуолл будет удерживаться, пока не произойдет какой-нибудь радикальной перемены. Мы решили пойти на риск и открыли трассу для трех тысяч лыжников.

Однако следующий буран налетел четыре часа спустя, и мы влипли. Ситуация была довольно отчаянной. Рассыпав три тысячи человек на площади 8 кв. км, невозможно собрать их снова в один момент. При обычных обстоятельствах в непогоду опасность возникает и нарастает в течение нескольких часов, и используемую площадь можно постепенно сокращать. Но мы имели дело с выродком, способным прийти в исступление в любой момент.

Одно было хорошо: реальная опасность ограничивалась только лавиной с Хедуолл; лыжный день должен был закончиться раньше, чем другие лавиноопасные места наберут достаточно снега. Однако большинство лыжников, возвращаясь, будут пересекать путь этой лавины. Мы загородили тропу знаками, поставили патрульных и молились, чтобы чудовище пролежало спокойно еще несколько часов. Оно пролежало. Преждевременная непогода сама помогла нам, заставив лыжников подумать о долгом пути на равнины по скользким серпантинам горы Доннер, по узким снежным колеям. Они начали сами спускаться со склонов, слегка удивленные отклонением от нормального пути, но совсем не сознавая критических обстоятельств, в которые они попали. Это было 12 февраля.

На следующий день мела сильнейшая метель. Норм Уилсон, Дик Рейтер и лыжник-спасатель Пит Беккер отправились в длинный путь на Хедуолл с рюкзаками, полными взрывчатки. Они должны были подняться по канатной дороге Скво-один длиной около 2,5 км, а затем спуститься по склону к фуникулеру, ведущему к седловине. На дне долины было спокойно, но на 600 м выше лавинщики оказались в облаках при ревущем ветре и едва могли видеть край платформы канатной дороги. В это время я ехал обстреливать лавины на шоссе № 50; если бы я был на месте, я попытался бы отговорить их от этого выхода.

Маленькая канатная дорога-фуникулер не приспособлена для передвижения в ветреную погоду. Лавинщики чувствовали себя отрезанными от всего мира. Но они хотели вырвать ответ у Хедуолл. Они сели в шаткий вагончик. Дик дал сигнал механику в будке, и колеса начали вращаться по стальному тросу, увлекая их на Хедуолл.

Внезапно они повисли в гремящей пустоте. Они не видели ни земли, ни неба. У них не было ощущения движения, если не считать непрерывного пощелкивания колес вагончика. Реву ветра вторили сотни голосов. Снег шелестел по их нейлоновым курткам, сиденья громыхали, трос пел, как арфа. Они поняли, что проехали полдороги, когда встретили спускавшийся вагончик, походивший на приведение, окутанное белым инеем. Следующая отметка: поворотная опора, где трос выравнивается, прежде чем подойти к верхней станции.

Они почувствовали, что вагончик замедляет ход, раньше, чем увидели опору. Хотя механик и не видел лавинщиков, он знал, где они находятся, по отметкам на тросе. Пересечение поворотной опоры при всех условиях было наиболее трудным участком пути: именно здесь вагончик чаще всего сходил с рельсов. Колеса загрохотали по железному рельсу; кресла Дика и Норма прошли, а тяжелое кресло Пита уже почти прошло по рельсу, когда ураганный порыв ветра швырнул его как пушинку. Послышался грохот, Норм и Дик почувствовали страшный рывок и увидели отброшенного во мрак Пита. Он тут же исчез в снежных вихрях.

Подать сигнал механику было невозможно, а он не знал, что случилось. При работе подъемник всегда издавал пронзительный звук, возникающий при трении металла о металл. Наконец вагончик с лязгом остановился на конечной станции. Уилсон и Рейтер вытащили рюкзаки и лыжи. Пока Дик отвязывал сани, находившиеся на конечной станции, Норм пробивал сквозь сугробы тропу к поворотной опоре.

Пит Беккер упал с высоты 10 м. Снег несколько смягчил падение, так что он только вывихнул плечо, а не сломал позвоночник. Ему было очень больно, но он не потерял ни сознания, ни хладнокровия. Подошел с санями Дик, и они с Нормой оттащили Пита под прикрытие опоры. Там они прибинтовали его поврежденную руку к телу и завернули его в одеяла, чтобы уберечь от холода и шока.

Раненый человек, неисправный подъемник и стена Хедуолл между ними и безопасностью. Они были столь же отрезаны от остального мира, как если бы находились на другой планете.

Для любого другого человека положение было бы безнадежным, но не для двух тренированных и хорошо снаряженных охотников за лавинами. Правда, они считали, что оно довольно-таки отчаянное. Под прикрытием опоры они решали, что делать. Дик был за то, чтобы пробиваться вниз по Хедуолл со взрывчаткой. Пит надеялся, что им, может быть, удастся запустить канатную дорогу. Норм склонялся к предложению Дика: безопаснее всего охотник за лавинами чувствует себя на лыжах. Но он знал, как трудно будет им спускаться по лавиноопасному пути, как будут мешать им сани, и высказался за подъемник. Они с Диком оттащили Пита к верхней станции дороги.

Чтобы поднять на рельсы сошедшую с них вагонетку, обычно требуется шесть человек с лебедкой. Норм с Диком поставили ее на место вдвоем с помощью только собственных мускулов. Они привязали Пита к креслу. Норм сел вместе с ним, чтобы его поддерживать и, если подъемник снова сломается, спустить на веревке. Дик остался на верхней станции у телефона наблюдать, как они пройдут поворотную опору. В какое-то мгновение между порывами ветра механик провел их сквозь опасную зону.

На нижней станции Норм и механик уложили Пита в теплой будке. Он уже сильно страдал от холода. До пункта первой помощи было еще 3 км: более 2 км по горизонтали и почти 1 км по вертикали. Но Хедуолл уже осталась позади. Следующей задачей было извлечение Дика. Имелись две возможности. Дик мог рискнуть спуститься в вагончике, но при этом никто не проверил бы, как он проходит поворотную опору. Он отказался от этого. Он пойдет наверх взрывать Хедуолл. Оттуда он сможет спуститься на лыжах. Норм вглядывался в буран, надеясь, что в пелене крутящегося снега образуется просвет. Но и ничего не видя, он мог нарисовать картину происходящего. Дик пробирается по гребню Хедуолл, сдуваемый ветром, ослепляемый снегом. Лыжами и ботинками он чувствует то место, где кончается снежное поле. На этом обрыве масса накопившегося снега находится в огромном напряжении, в критическом состоянии. Сейчас ему нужно достать из рюкзака бомбу, ввернуть взрыватель, бросить бомбу вниз на склон и отползти назад. Он там, наверху, один, без партнера, который удерживал бы его на веревке и был бы всегда готов подстраховать, если его сдует порыв ветра или захватит лавина.

Норм услышал отдаленный гул — это взорвался заряд Дика. Через несколько секунд более плотное, чем обычно во время бурана, облако снега окутало нижнюю станцию фуникулера. В этом облаке Норм скорее почувствовал, чем увидел или услышал, как что-то огромное стерло лавинозащитный барьер и обрушилось вниз. В конце концов взволнованное трио охотников за лавинами собралось в штаб-квартире Снежной службы. Буран № 8 затихал, оставив после себя снежный слой толщиной 1,5 м. Мы уже знали, что с Хедуолл сошла колоссальная лавина толщиной 6 м и шириной 200 м, швырнувшая эту массу снега к подъемнику Скво-один. Барьер оказался достаточным для защиты верхней станции. Но он уже стал неэффективным, так как снег заполнил его до краев, словно ров осажденного замка. Как и в Апрельскую безрассудную Метель, Скво-один оказался полностью беззащитным, с той лишь разницей, что теперь это произошло на полтора месяца и на три бурана раньше.

В глубине души мы понимали, что на остаток зимы Скво-один обречен, а вместе с ним и половина горнолыжных трасс. Однако — называйте это как хотите — мы не считали, что потерпели поражение. Я бы назвал это профессиональной гордостью. Никто, кроме нас, даже не представлял себе сложившейся обстановки. Лавина перехлестнула через десятиметровый земляной вал, распластала металлическую сетку высотой 2,5 м на его гребне и погребла башню с противовесом, причинив ей, правда, лишь незначительный ущерб.

Я спросил (потому что кто-то должен был спросить об этом): «Ну как, все?»

«А что еще мы можем сделать такого, чего не сделали раньше?» — спросил еще кто-то.

«То же самое, что делали, и еще кое-что сверх того, — ответил я. — Если понадобится, мы должны стрелять по Хедуолл через каждые несколько часов, как это было во время Олимпиады».

«Но у нас нет орудия для этого».

«Почему же, есть. — Я взглянул на лежавшее в темном углу запасное орудие. — И опора еще имеется на КТ-22».

Норм поднял брови, но о правилах ничего не сказал.

Буран № 8 покончил со своими боеприпасами 16 февраля. Словно устав, погода подарила нам шесть дней, перед тем как загрохотал буран № 9. К этому времени орудие находилось на своем месте — на вершине КТ-22, были вычислены прицельные данные, а склад пополнился снарядами. Буран № 9 оказался сравнительно слабым: он длился всего три дня и оставил полметра снега. Это было почти отдыхом. После 24-часового перерыва к нам вкатился буран № 10.

Осада против нас велась по всем правилам классической тактики — атаки были непрерывными, нам не давалось отдыха ни днем, ни ночью. Вот как выглядел, например, день 2 марта, третий день бурана № 10, когда прошел без четырех дней месяц от начала битвы при Хедуолл. Мне нужно было провести утренний обстрел.

Будильник прозвенел ровно в пять. Я на цыпочках вышел в кухню зажечь газ под кофейником. Включил свет на веранде и вздрогнул от потока снега, бьющего в окна гостиной. Я включил радио, чтобы послушать раннюю утреннюю сводку погоды: «Дорожное предупреждение по Сьерра-Неваде: штормовые ветры и сильные снегопады весь день и всю ночь с ослаблением к завтрашнему дню. К побережью приближается новый шторм…»

Я проглотил обжигающий кофе и съел ломтик поджаренного хлеба; я еще не настолько проснулся, чтобы чувствовать голод.

Натянул толстые носки, лыжные брюки, рубашку, ботинки, стеганую куртку, нашел пару сухих рукавиц, протер очки мазью от запотевания.

В шесть прибыл вездеход, словно плывущий по заметенным сугробами дорожкам Скво-Вэлли. Водитель и лыжный патрульный Берни Кингри только что-то проворчали, когда я забрался в кабину. Больше мы не разговаривали: мы все слишком устали. Вздымая снежную пыль, вездеход выбрался на главную дорогу, его гусеницы застучали по плотному снегу. Бодрствовали в этот час только рабочие на снегоочистителях, они раскидывали снежные вихри в клубящуюся темноту и уверенно огибали белые курганы, в которые превратились автомашины, стоявшие на обочине. Была пятница, снова уикэнд, и некоторые фанатики сумели пробиться через Доннер. Наверное, все лыжники — сумасброды, и особенно охотники за лавинами.

Шоссе напоминало туннель без крыши, его гладкие снежные | стены блестели в лучах фар. Вездеход накренился на насыпи и остановился перед домом Снежной службы. Я пробрался сквозь сугроб у двери, нащупал замочную скважину, вошел, зажег свет и проверил приборы. Температура на вершине: —20 °C. Ветер: 27 м/с, запад-северо-западный. Интенсивность осадков: отметки на ленте стояли так близко друг к другу, что трудно было разобрать результат; ну и черт с ним. Проверка орудийного снаряжения: затвор орудия, инструменты, запчасти, карточка с координатами мишеней. Я взял лыжи и палки и снова вышел во тьму.

Берни повел вездеход к подъемнику КТ-22. Вверх по склону пробиралась группа людей в оранжевых куртках (это цвет охотников за лавинами). Лерой Хилл был моим заряжающим. Удачи, удачи, Лерой! Трое остальных были командой подрывников. Они должны были подняться вместе с нами и подорвать проход с горы для меня и Лероя, а затем обезопасить для публики некоторые склоны у дна долины. Мы с Лероем загрузили в кресло наше снаряжение и взгромоздились сами. Последняя проверка: лыжи, палки, рюкзаки, веревки. Я уложил на колени свернутую в кольцо нейлоновую веревку. Если подъемник застрянет, мы должны рассчитывать только на себя. Механик ждал моего сигнала, глядя на меня сквозь замерзшее стекло будки. Я поднял большой палец, и подъемник повез нас вверх.

Семь ноль-ноль — час охотника за лавинами. Долина под нами уже скрылась. Мы плыли сквозь молочную дымку — где-то вставало солнце. В ветровой тени горы было очень тихо, слышалось жужжание подъемника, скрип троса по резиновым роликам на какой-то опоре впереди. В трехстах метрах над нами в деревьях завывал ветер. Подъемник ровно шел вверх. Приближаясь к гребню, мы увидели, как кресла впереди резко кренятся одно за другим под напором бурного потока воздуха, падающего с вершины. Мы с Лероем наклонились в креслах вперед, готовые в случае необходимости сбросить снаряжение и выпрыгнуть. Ветер делает со снегом странные вещи. На платформе верхней станции мы могли встретить все что угодно — от голых досок до двухметрового сугроба.

Огневая позиция, которую мы из-за бурана не могли видеть, находилась в сотне метров от конечной станции дороги на подветренной стороне. Мы посмотрели, как выгрузились подрывники, и позвонили вниз, чтобы сообщить, что у нас все в порядке. Подъемник перестал крутиться. Подрывники накинули лямки рюкзаков и, балансируя руками, двинулись вдоль подветренного склона горы спиной к ветру. Мы с Лероем поволокли свои принадлежности по плотным сугробам. Ветер боролся с нами как тысячерукий бог, дергал, толкал, крутил. По очкам бил нескончаемый поток невидимых ледяных пулек.

Пока я протирал орудие и устанавливал затвор, Лерой открывал ящик с боеприпасами. Он вопросительно посмотрел на меня, и я поднял шесть пальцев. Он вытащил шесть длинных черных жестянок и начал сдирать водонепроницаемую оболочку. Я выцарапал лед из паза и приладил телескопический прицел. Дело продвигалось убийственно медленно, так как пальцы уже плохо меня слушались, а все приходилось делать одной рукой, цепляясь за что-нибудь другой, иначе ветер мог просто сдуть меня и швырнуть с обрыва в лог 75, расположенный позади огневой позиции. Постепенно мы выполнили весь ритуал подготовки к стрельбе. Я думаю, что именно дни, подобные этому, заставляют человека изобретать управляемые снаряды. Наконец все было закончено, орудие готово к стрельбе. Лерой вложил в казенник первый снаряд, осторожно прикрывая рукой в перчатке его взрыватель.

В двух тысячах метров от нас за кипящим котлом снега, облаков и ветра лежала цель — Хедуолл. Я вытащил из футляра маленький полевой телефон, сунул его под куртку и набрал номер конечной станции фуникулера. Дик Рейтер находился там в роли наблюдателя.

«Фуникулер».

«Я готов к стрельбе. Вы укрылись там?»

«Погоди минутку. — В трубку я слышал, как Дик пересчитывает людей. Он, два спасателя и механик со Скво-один должны были укрыться у фуникулера, расположенного вблизи от них, но вне пути схода лавины. — Укрылись. Давай».

Я уже некоторое время слышал глухие взрывы, доносившиеся с противоположной стороны КТ-22, где взрывники прокладывали себе путь вниз, а потому знал, что они тоже в безопасности.

«Ладно, я сделаю три выстрела бризантными и три замедленными». Это означало три выстрела вдоль линии отрыва лавины Хедуолл, чтобы воздействовать на поверхностный слой снежного покрова, а за ними три снаряда замедленного действия, чтобы разрушить снежные доски, находящиеся внутри толщи снега.

Я похлопал по орудию. Лерой вложил длинный снаряд в казенник, закрыл затвор и тронул меня за плечо. Разговаривать было невозможно, даже если кричать друг другу прямо в ухо. Я уже наводил крест прицела на визирную вешку. Она находилась всего лишь в шести метрах впереди орудия, но я потратил целую минуту, чтобы как следует разглядеть ее. Теперь орудие было нацелено на Хедуолл. Я вытянул орудийный квадрант из кармана и сверил наводку с карточкой, в которой были координаты мишеней (орудийный квадрант — инструмент, измеряющий углы прицеливания). Я передал квадрант и карточку Лерою, и он проверил меня. Все это длилось дольше, чем обычно.

Гора Хедуолл за две тысячи метров, окаймленная с двух сторон подъемниками, — трудная цель, даже когда она хорошо видна. Маленькая ошибка в прицеливании — и снаряд сделает то, чего пока не смогла сделать лавина. Лерой установил квадрант вертикально в казенную часть, а я вращал винт наводки до тех пор, пока пузырек не встал между рисок.

Артиллерист-лавинщик в такой момент никогда не может быть спокоен. Это кульминация долгих лет тренировок и опыта, месяцев работы, испытаний и опасностей. Неважно, сколько лет он занимается своим делом, — все равно он не может избежать сосущего под ложечкой ощущения, когда поднимает правую руку и тянется к спусковому крючку. Вдруг опора сдвинулась? Или визирная рейка? А что если мы оба неправильно отсчитали углы по квадранту? В метель глаза человека могут сыграть с ним злую шутку. Не лучше ли проверить все снова? Затем внутренний голос говорит: «Все хорошо. Надо верить».

Я осмотрелся в последний раз. С ярким пламенем и оглушительным грохотом выстрел проделал в снежной завесе оранжевую дыру. Рейтер сообщил с фуникулера о лавине среднего размера из мягкой снежной доски. Прекрасно: мы заставили Хедуолл освободиться от части накопленных боеприпасов.

Девятью днями позже, 11 марта, буран окончательно прекратился. Он завалил нас шестью метрами снега. Шоссе попросту исчезли в белом потопе. У откопанных автомобилей лопнули шины и были продавлены крыши, дома ломались от чрезмерной нагрузки. Конечная станция Скво-один, обычно возвышающаяся над землей на 10 м, находилась в снежной яме.

Серия из пяти буранов нанесла большой ущерб всей Северной Калифорнии. Скво-Вэлли был единственным горнолыжным районом, который продолжал функционировать с минимальными задержками и ограничениями. Во время битвы при Хедуолл в Скво-Вэлли наслаждались катанием двадцать две тысячи лыжников, по три тысячи ежедневно. Не более одной десятой процента из них вообще знали, что происходит эта битва. Сошло так много лавин, что где-то на двухсотой мы уже сбились со счета. Но ни одна лавина не тронула лыжника; канатная дорога Скво-один вышла из этих испытаний избитой и потрепанной, но продолжала действовать. Когда все кончилось, мы слишком устали, чтобы интересоваться чем-либо.

В течение этих изнурительных 34 дней я все время метался между горнолыжным районом, железной дорогой и шоссе. Не считая нескольких обстрелов, подобных только что описанному, сам я практически не участвовал в битве при Хедуолл. Я могу сказать, что она была выиграна благодаря ста двадцати пяти выстрелам из орудий и тонне бомб, а также благодаря мастерству и мужеству охотников за лавинами второго поколения — Норма Уилсона, Дика Рейтера, Лероя Хилла, Берни Кингри, Пита Беккера. Это был настоящий подвиг.

Битвы при Хедуолл должны выигрываться каждую зиму, пока есть лыжники и Скво-Вэлли. Следующая большая битва произошла в 1964 г. Вот цитата из моего прогноза об опасности, датированного 15 января:

Погода не замедлила подтвердить это пророчество. 16 января началась череда буранов, длившихся 158 ч и оставивших после себя свыше 2,5 м снега. К 20 января начали низвергаться лавины наивысшей силы, разрушая сооружения, пережившие многие предшествующие зимы. Хедуолл, как обычно, занимала выжидательную позицию. Около 10 ч утра 23 января Дик Рейтер сбросил на нее с фуникулера мощную бомбу. К этому времени напряжения в мощной массе снега достигли критической величины. Хедуолл разразилась самой большой и самой длинной лавиной за всю историю Скво-Вэлли. И еще раз барьер, снова увеличенный после 1962 г., спас Скво-один от серьезного ущерба. Но теперь в этом районе появились и новые подъемники. В конце своего пути длиной более 1,5 км лавина Хедуолл раздавила два из них.

Лавинная опасность не обязательно ограничивается одним районом. В 800 км к востоку от Сьерра-Невады, в горах Уосатч, действовала та же смертельно опасная формула: тонкий снежный покров плюс продолжительный холод, что равно глубинной изморози. Покончив с нами, январский буран перепрыгнул через пустыни Невады и обосновался в Алте. Бдительный Эд Ля-Шапелль не был застигнут врасплох. За два дня ожесточенной стрельбы он и его команда охотников за лавинами выпустили 82 снаряда, вызвав 24 крупные лавины. Дважды одиночный выстрел возбуждал цепную реакцию лавин, спустившихся вдоль ущелья на протяжении нескольких километров.

Количество снега, сошедшего в лавинах в январе 1964 г., не было необычным, но вот скорость движения лавин была необычной вследствие малого трения свежевыпавшего снега о подстилающую глубинную изморозь. В результате они мчались быстрее и причинили больше ущерба. В Скво-Вэлли и окрестностях они снесли три подъемника и буксировочные канатные дороги, а также пять зданий разного рода. Лавина Хедуолл даже выкопала подземный кабель связи и порвала его. В Алте счет был следующим: разрушена одна буксировочная канатная дорога и один бак для горючего, повреждены три здания, погребен один вездеход (водителя откопали невредимым). Один турист рискнул прогуляться вопреки запрещениям. Когда на него покатилась лавина Кардиф, он прыгнул в плавательный бассейн. Позднее он был извлечен оттуда, причем пострадал он только от воды.

Вполне возможно, что если бы охотники за лавинами позволили лавинам в Алте сойти естественным образом, под действием увеличивающейся силы тяжести, то горнолыжный район был бы стерт с лица земли, как это случилось с поселком старателей сто лет назад.

Рассказ очевидца о битве при Хедуолл может служить ярким примером современной техники борьбы с лавинами, применяемой при особо сложных обстоятельствах. Были и многие другие битвы в горнолыжных районах Запада США. Они были столь же успешными и столь же изнурительными для тех, кто принимал в них участие. Борьба с лавинами прошла длинный путь развития, с тех пор как я произвел первый взрыв на Растлер-Фейс в 1948 г., с тех пор как мы с Мелом Уокером взорвали ящик динамита под горой Сьюпириор, со времени взрывных бригад, французского 75-миллиметрового орудия и противолавинной деятельности во время Олимпийских игр.