"Нил Гейман. Дети Ананси" - читать интересную книгу автора

Пока не явился отец Толстого Чарли, бармен считал, что затея с караоке
обернется полнейшим провалом, но потом в зал скользящей походкой вошел
старичок, протанцевал мимо стола нескольких свежеобгорелых блондинок с
улыбками туристок, которые сидели возле маленькой импровизированной сцены в
углу. Здороваясь с ними, он приподнял шляпу (да, да, на нем и впрямь была
шляпа, новенькая зеленая шляпа с широкими полями, а еще лимонно-желтые
перчатки), а после присел за их столик.
- Хороший вечер, дамы? - спросил он.
Они же только захихикали и ответили, мол, да, они развлекаются,
спасибо, и вообще они тут в отпуске. А он им:
- Сейчас станет еще веселее, помяните мое слово.
Он казался старше их, много, много старше, но был само обаяние: человек
ушедшей эпохи, когда обходительные манеры еще чего-то стоили. Бармен
расслабился. Когда в баре такой человек, вечер удастся.
Потом пели под караоке. Танцевали. Старик тоже поднимался петь на
импровизированную сцену. И не один раз, а дважды. У него был хороший голос,
прекрасная улыбка и ноги, которые так и мелькали, когда он танцевал. Выйдя в
первый раз, он спел "Что нового, киска?". А когда вышел во второй, то
испоганил жизнь Толстому Чарли.

Толстый Чарли был толстым всего лет пять: с почти десяти - когда его
мать объявила на весь свет, что с одним и только одним она покончила раз и
навсегда (и если у означенного негодяя есть возражения, то он сами знаете
куда может их засунуть), а именно с семейной жизнью с престарелым козлом, за
которого ей не посчастливилось выйти замуж, и что утром она уезжает
далеко-далеко и лучше бы ему не пытаться ее разыскивать - до четырнадцати,
когда Толстый Чарли чуть подрос и стал понемногу заниматься спортом. Он не
был толстым. Правду сказать, он даже пухлым не был, просто чуть рыхлым и
бесформенным. Но прозвище "Толстый" прилипло, как жвачка к подошве
кроссовки. Он представлялся как Чарльз или (когда ему было двадцать с
небольшим) Чаз, или письменно Ч.Нанси, но без толку: кличка выползала словно
из ниоткуда, проникала в новую часть его жизни, как тараканы из-за
холодильника в новенькую кухню, и хочешь не хочешь (а Чарли не хотел) он
опять становился Толстым Чарли.
А виной тому (вопреки всей логике, Чарли был в этом уверен) отец, ведь
когда он давал кому-то или чему-то прозвище, оно приставало намертво.
Жил один пес, через дорогу от дома во Флориде, где прошло детство
Толстого Чарли. Это был каштановый боксер, с длинными ногами, остроконечными
ушами и с мордой такой, будто щенком налетел с разбегу на стену. Голову он
держал высоко, обрезок хвоста - пистолетом. С первого взгляда видна, перед
вами аристократ среди собак. Его возили на выставки. У него были розетки
"Лучший в породе" и "Лучший в классе" и даже одна "Лучший на выставке". Этот
пес носил гордое имя Кэмпбеллс Макинрори Арбутнот Седьмой, а владельцы,
когда решались на фамильярность, звали его Кэмп. Так продолжалось до того
дня, когда отец Толстого Чарли, попивая пиво в облупившемся кресле-качалке
на крыльце, заметил, как пес лениво бегает по соседскому двору на цепи,
которая смещалась по веревке от пальмы до заборного столба.
- Вот так Гуфи! - воскликнул отец Толстого Чарли. - Надо же, какой
дурашливый пес! Вылитый дружок Дональда Дакка из мультика. Эй, Гуфи!
И реальность "Лучшего на выставке" пса внезапно сдвинулась и