"Паулина Гейдж. Искушение богини " - читать интересную книгу автора

покачивались крыши деревенских домов и кроны деревьев, тело Неферу с
вынутыми внутренностями лежало в доме мертвых, где его почтительно готовили
к переселению в новое обиталище. Гладкая желтоватая плоть, знакомая с теплом
солнечных лучей, прикосновениями золотых украшений и человеческих рук,
познала теперь покой, совершенно не похожий на тот, которого девушка искала
при жизни. Пока младшие жрецы обвивали худенькие руки и ноги повязками
тончайшего льна и наполняли полости тела не пищей, вином и любовью, но
вымоченными в содовом растворе тряпками, незрячие глаза со слепой
покорностью следили за каждым их движением. В храмовых мастерских
ремесленники наводили последний лоск на саркофаги, в которых ей предстояло
лежать. На другом берегу реки художники, скульпторы и каменщики, борясь с
водой, подступавшей к дверям и сочившейся между плитами пола, не покладая
рук трудились над маленьким посмертным храмом, строительство которого начала
сама Неферу еще при жизни, чтобы после смерти ей было где принимать дары
живущих и выслушивать их жалобы и мольбы. Но не так скоро. Не сейчас. Было
что-то жалобное и в неоконченной истории жизни, торопливо принимавшей форму
на внешних стенах храма, и в спешно настеленном полу святилища, и в грудах
каменной крошки и пыли вокруг статуй, над которыми обливались потом мастера,
чтобы завершить работу, прежде чем Неферу принесут и положат внутри утеса, в
темной тишине каменной усыпальницы, чей вход будет виден лишь ей одной.
Это был хороший паводок. Он обещал рост налогов и обильный урожай.
Феллахи, лишенные возможности обрабатывать землю в эти месяцы, трудились
наравне с рабами на строительстве для фараона. Своей жизнью они были вполне
довольны, ведь хлеб с луком они получали и здесь. В ослепительном свете
солнца гомонили птицы. Над затопленными полями метались стрекозы на
подрагивающих бронзово-голубых крылышках, поджидая, когда появятся комары,
которые с ужасающей быстротой плодились в стоячей воде, грозя лихорадкой
человеку и скоту. В это время года весь Египет полнился музыкой - музыкой
плодородия и обильной жизни. А в доме мертвых рот Неферу наполнили так,
чтобы щеки сохраняли округлость, как будто девушка просто спала, и последние
повязки навеки опустились на ее глаза.
Во дворце не было слышно ни музыки, ни смеха. В покоях Неферу
прислужницы собирали ее пожитки: одежду, посуду, мебель и баночки с
притираниями - все, что может ей понадобиться и чем она будет продолжать
пользоваться в одиночестве могилы. Ее разноцветные украшения завернули
каждое отдельно и положили в золотые шкатулки, а осиротевшие короны сложили
в обитые изнутри коробочки. В детской Нозме и Тийи упаковывали старые
игрушки Неферу - красные и желтые кожаные мячики, волчки, деревянных кукол и
маленьких разрисованных гусят, а еще ложечки, с которых ее кормили во
младенчестве, юбочки и ленты, которые она носила ребенком. Во время
специальной церемонии, недолгой, но берущей за душу, сожгли ее парики, и
наконец просторный покой замер в ожидании новой обитательницы, новой
наследницы, его пустота напоминала о смерти. На двери повесили замки и
печати, а солнечный свет жидким золотом растекался внутри, словно это Ра
заглядывал в каждый угол, ища свою потерявшуюся дочь.
Для Хатшепсут это было время глубочайшей скуки, перемежавшейся
приступами глубочайшего горя. Она много времени проводила в царском
зверинце, где наблюдала, как подрастает газель, кормила птиц и следовала за
Небанумом от одной клетки к другой, пока он разносил пищу и воду их жильцам.
Вместе с ним она садилась на крохотной лужайке в тени его дома, где обрывала