"Мариус Габриэль. Первородный грех. Книга первая " - читать интересную книгу автора

Первый раз, когда она настоит на том, чтобы его оставили в монастырской
больнице, а не забирали со всеми остальными в тюрьму. Ее скрупулезное
соблюдение чистоты поможет Франческу избежать заражения крови, что было бы
совершенно неминуемо в тюрьме.
И во второй раз, когда мать Хосе запретит полицейским арестовать
лежащего в лихорадке Франческа. Она убедит их, что он останется навсегда
калекой, а значит, и так уже понесет достаточно суровое наказание за свое
преступление. И, в конце концов, он ведь не причинил зла ни одной живой
душе. А слово матери Хосе имеет вес.
Таким образом он избежит суда, но не уйти ему от кровавой бойни и
страданий, которые обрушатся на него, как молот на лежащий на наковальне
металл.
И как раскаленное добела железо хранит след удара, так и он будет
носить на себе следы ударов судьбы. Всю жизнь суждено ему ковылять по
кузнице скрюченным человеком с железной волей и окаменевшим лицом; никогда
уже не одарит он улыбкой хорошенькую девушку.

Но ничего этого Франческ пока не знает, и, как только мать Хосе
отворачивается и исчезает в часовне Девы Марии, он снова подхватывает череп
сестры Пилар и, сунув его под мышку, вновь пускается в пляс.

Декабрь, 1917

Сан-Люк

- В газетах пишут, что большевики убивают и едят младенцев.
- Ага, только сначала они зарезали и съели всех старух. - Тяжело
опираясь одной рукой на раковину, а другой намыливая грудь, Франческ в
раздражении ломал себе голову, чем обязан этому визиту. Было восемь часов
вечера, на улице холодно, затянутое облаками небо полыхало на западе
кровавыми отсветами заката.
Гость подсел к столу. Его пальцы беспрестанно вертели блестящую
рукоятку трости, которую он сжимал коленями. На голове у него была
нахлобучена шляпа, на толстый живот свисало на цепочке пенсне.
Марсель Баррантес, владелец деревенского магазинчика, считался наиболее
ярким представителем класса капиталистов в Сан-Люке.
- Все зло от этого Ленина, - рассуждал Баррантес.
- Он ведь просто одну диктатуру заменит на другую, еще более жестокую,
чем царская.
- Это вряд ли, - буркнул Франческ. Покусывая ус, Баррантес украдкой
разглядывал кузнеца. Выше пояса тот выглядел, как Аполлон, но ниже - щепка
щепкой. Сильные руки бугрились мышцами и вздувшимися венами, грудь покрыта
черными волосами. Однако кривые и тонкие козлиные ножки делали его в чем-то
похожим на сатира.
- Ты думаешь, революция и дальше будет распространяться?
Франческ натянул рубаху.
- В один прекрасный день, Баррантес, барселонские ткачи зальют улицы
кровью тех, кто сейчас сапогами попирает наше человеческое достоинство.
Торговец испуганно перекрестился.
- За такие речи могут и к стенке поставить. Конечно, ремесло кузнеца -