"Энтони Фруин. Месть Скорпиона " - читать интересную книгу автора

карьеры, и затем прямо, не сворачивая.
Винс не думал о маргейтском деле, он думал о Тиме и Сьюзен и гостинице
с ресторанчиком в Уэльсе. Скоро он будет там, вот только бы ему выпутаться
из этого дела. Довольно с него нервотрепки. Довольно с него дел
первостепенной важности. Он будет вставать, когда ему хочется, и так же
ложиться в постель. Он будет рыбачить, ухаживать за садом и валять дурака.
Он так долго этого ждал.
Он остановился у придорожного кафе, заказал кофе и сэндвич с цыпленком.
Кофе и сэндвич он забрал с собой и в машине снова развернул карту. Он решил,
что, поскольку немного опережает расписание, поедет в Маргейт не по прямой
дороге, а живописнейшими окрестностями Кентербери и Сандвича, подъехав к
пункту назначения с юга.

Маячившие впереди башни Кентерберийского собора возвышались над
городком и его окрестностями; в дымке раннего осеннего утра они смотрелись
очень величественно. Казалось, автострада заканчивается прямо перед ними.
Одно из наиболее ранних детских воспоминаний Винса было о том, как отец
с матерью повели его в Кентербери. Это был чуть ли не единственный на его
памяти раз, когда они, вместо того чтобы собирать в выходные хмель -
традиционный приработок лондонского рабочего класса, - куда-то поехали. Но
сейчас? Давно уже нет рабочего класса, а есть люмпены, что совсем не одно и
то же. А что до хмеля - его почти не осталось. Он словно бы исчез из
кентского графства вместе с садами.
Винс вел машину, но голова его была занята полустертыми и размытыми
воспоминаниями, и, когда до него дошло, что надо было где-то повернуть, он
был уже недалеко от Дувра. Вот черт, подумал он, и, повернувшись к Дувру
спиной и миновав Дил и Сандвич, через залив Пегуэлл добрался до острова
Занет.
После нескольких неверных поворотов он оказался на задворках Рамсгейта,
но в конце концов все же нашел дорогу на Маргейт. Он устремился к северу,
мимо гипермаркетов и захудалых ферм, мимо непрерывного ряда стандартных
домов девятнадцатого века, облицованных штукатуркой с каменной крошкой и
покрашенных во все цвета радуги.
И наконец на возвышении, с плещущимся у подножия морем, перед ним
открылся Маргейт.
Маргейт.
Сидит и поджидает его, как сварливая толстая шлюха, говорящая: "Ты что,
красавчик, боишься?"
Вот он, подумал Винс.
Маргейт.
Маргейт?
Похоже на ту дрянь, которую намазывают на хлеб. Ну надо же, подумал
Винс, никогда не приходило в голову. Маргейт.
Винс оставил машину во дворе железнодорожной станции и зашагал к морю.
В воздухе метались чайки, пронзительно кричали, выпрашивая хлебные корки,
или что там еще они едят. Крики чаек - безошибочная примета близости моря.
Воздух был свежий и прохладный, а море светилось даже большей
голубизной, чем небо. Там и сям еще виднелись сиротливые группки отдыхающих
и даже полные решимости фигуры в купальных костюмах. Уж они-то не упустят
случая искупаться в море. Винс помнил, что Ла-Манш начинается дальше к