"Донован Фрост. Храм ночи ("Конан") " - читать интересную книгу автора

- Верно про вас, асиров, говорят: дикари - вы и есть дикари. Если кто
умеет нашептать, чтоб синяк прошел, или там - рану зашить, так сразу же его
подозревают, чуть ли не в родстве с обитателями Трольхейма. Киммерийцы и то
больше вас соображают. Возьми вот Иллиаха нашего - он тоже может врачевать,
когда не шибко пьян. Помнишь тот пиктский дротик, что прилетел через реку и
приземлился аккурат мне меж лопаток.
- Ну, помню, даром, что на излете, и то - дырка была отменная. Да еще
Браги сгоряча обломил тоненькое древко, что твою тростинку, а каменный
наконечник так и остался.
- Так вот, Иллиах-то мне его вырезал ножом, а когда спину разнесло, как
у того горбуна из таверны, помнишь? Так он мне каких-то корешков наварил, с
грязью намешал и приделал к дыре. Вот тебе и лекарь, и совсем даже не
колдун.
- Ага, - развеселился Хольгер, - ты седмицу выл и вино хлестал. Вино
тебя на ноги и поставило, а не сено с грязью. Иллиах всего толкового и
сделал, что стрелу вырезал, да и то размахнулся, словно жука из полена
выковыривал - в дыру лошадиная голова бы пролезла. Как ты тогда не помер,
ума не приложу. Только помню, что от того лечения разило от тебя, как от
козла! А когда ты, все вино в лагере дохлебав, отправился в "Расщепленный
Пень" и полез там к Дарге, она тебе всю рожу ногтями исполосовала - раны
получились посерьезнее, чем пиктские, - тут уже без настоящего лекаря не
обошлось.
- Да... - мечтательно протянул Эгиль. - Серьезная была баба. Жаль,
отравилась крысиным ядом.
- Во-во. А лекаришка тот, помнишь, чем кончил? - все гнул свое Хольгер.
- Да ну тебя, темень асирская. Не нравится тебе чернокафтанник - пойди,
да проломи ему башку кулаком, - ты только на такие дела и горазд, а меня
оставь в покое, - отмахнулся Эгиль.
- Лекаришка попался на том, что ночью пробирался к кладбищу и потрошил
убитых. То сердце вырезал, то печенку, то, говорят - когда повозка
маркитанток сгорела, - пальчики женские стал собирать, на том его и поймали.
Говорят, целое ведро было у него в шатре, этих женских пальчиков, а уж
запах-то...
- Уймись ты, воротит уже от твоих россказней. Помню я: он еще к королю
жаловаться бегал, когда вырвался от пуантенцев. Все кричал, что для нас, для
дураков, знания набирает. Только король у нас ученый - как зашел в шатер, да
увидел, что он с мертвой бабой всю осаду спал на одной попоне, а баба та
померла, аккурат, когда мы только крепость окружили, - почитай, целая луна
прошла, - она уж и смердеть перестала, так и повелел его отдать тем
пуантенцам. Они его и удавили.
- Говорят, там был тот копейщик, что очень даже часто ходил к сгоревшим
маркитанткам - так он особо зверствовал. Сказывают...
- Да заткнитесь вы, оба! - взревел, не выдержав, Конан, который ехал
поодаль, но все слышал. - А услышу, будет кто с капитаном задираться до
приезда в столицу, - вывихну каждому по руке и велю Армледеру вправить, да
не с первого раза.
Обиженные "эйнхерии" притихли. Полсотни гвардейцев и без того молчали,
двигаясь идеальной походной колонной, вымуштрованные Конном и Армледером на
совесть и на зависть остальным столичным полкам. Два десятка Драконов вместе
с капитаном, Иллиахом и Ройлом, как только отряд выехал из урочища у Совиной