"Иван Фролов. Таинственные мерги (Сб. "Фантастика-91")" - читать интересную книгу автора

* * *


Из магнитофона неслись высокие звуки, напоминающие знаки морзянки.
Однако их продолжительность не ограничивалась двумя длиннотами, точками и
тире, а была самой разной. Флор-Риель самозабвенно вслушивался в череду
звуков, его лицо светилось. Наконец он снял телефонную трубку.
- Здравствуйте, юный друг. Это Флор-Риель. Не хотите послушать
кое-какие магнитофонные записи?.. Это не музыка, это лучше музыки!
Слушайте!..
Профессор увеличил громкость до отказа и поднес трубку к магнитофону.
Оглушительные звуки заполнили лабораторию. Дин прислушался.
Это была симфония звуков, живых, одухотворенных.
- Угадайте, что это? - спросил профессор.
- Неужели удалось записать мергов?
- Молодец, Дин! Вы единственный угадали! Это была ваша идея.
Приходите, послушаем...
- Сейчас буду.
Они долго сидели, вслушиваясь в льющиеся бесконечным водопадом звуки.
Слушали и молчали.
- Как бы мне хотелось заняться расшифровкой этих разговоров. Но, увы,
не дано, - печально проговорил ученый.
- Вы можете пустить записи помедленнее?
- Конечно.
Из магнитофона донеслись совсем низкие, почти басовые звуки.
Можно было различить отдельные буквы. И это походило на набор слов с
довольно выразительной интонацией.
- Мы запишем все слова нашими буквами с указанием интонаций и начнем
работу, - проговорил профессор.
- Главное - записать их разговоры во время предстоящего эксперимента, -
предложил Дин. - Увидев на экране наше послание, мерги начнут его
обсуждать. Это поможет при расшифровке.
- Замечательная мысль, - воскликнул Флор-Риель, потом продолжал: -Вы
способный человек, Дин... Но вынужден огорчить вас. Гаецкий настаивает,
чтобы в диалоге с мергами участвовал другой программист.
Ради объективности и чистоты эксперимента.
После некоторого молчания Дин заговорил:
- Пусть делает, что хочет. А мне действительно лучше держаться подальше
от мергов, - в словах его звучала горечь.
- Я думаю, вы тоже можете присутствовать?


* * *


Лили при встрече по-прежнему оставалась грустной и вялой, как
полувысохший лепесток, Дину невольно пришлось взять инициативу разговора в
свои руки. Он заговорил в той легкой, игривой манере, которая запомнилась
ему от первых встреч: