Скоро в продаже!

Елена Кондратьева

Миллиардер

Автор идеи Константин Рыков

ЭТНОГЕНЕЗ

Москва, 2009

Ева беспомощно смотрела на яркий эк лектичный город у себя под ногами. До крыши ближайшего небоскреба — полторы сотни метров, а впереди — пролив с зелеными островками суши.

— Не боишься? — Андрей Гумилев одной рукой обнял жену. За большой палец второй руки его крепко держала трехлетняя Маруся. Она с открытым ртом смотрела вниз, на закрученные хайвеи, десятки яхт и трассу для гонок Формулы-1.

Их прозрачная цилиндрическая кабина сингапурского колеса обозрения — самого большого в мире — поднялась на высшую точку.

— Здесь все так надежно, так безопасно, — Ева приложила ладонь к стеклу кабины, — что даже не получается испугаться. Никакого адреналина, — улыбаясь, она повернулась к мужу.

— А тебе все нужен адреналин! Знаешь, в спокойствии и безопасности тоже есть своя романтика.

Маруся отпустила руку отца и побежала к Еве.

— Мам, мне совсем не страшно!

Андрей только покачал головой и улыбнулся:

— Ну, прямо уменьшенная копия мамы.

На самом деле Маруся была копией отца. По крайней мере в том, что касалось внешности и привычек. От Евы она не взяла ни зеленых глаз, ни каштановых волос, ни смущенной улыбки. Вместо этого Маруся сверкала серыми глазами Гумилева, заплетала в косички его русые волосы и хитро улыбалась. Даже спала Маруся на животе, футболки натягивала с изнанки, а за обедом сначала съедала то, что ей нравилось меньше всего, оставляя все самое вкусное напоследок, как это делал отец.

Ева уперлась подбородком в плечо Андрея.

— Давай вернемся в Москву?

— Вернемся, конечно. Отметим день рождения Маруси — и вернемся.

— Да что нам сидеть в Сингапуре? Лучше дома отметим, с друзьями.

Андрей удивленно посмотрел на жену. Уже несколько месяцев, с того момента как она вернулась из поездки в тайгу, Ева казалась ему немного другой. Чуть более отстраненной, чуть более задумчивой, чуть более молчаливой. К этому Гумилев уже успел привыкнуть, тем более что такие перемены странным образом сделали Еву более чувствительной. В моменты, когда она сбрасывала с себя эту новую холодность, его жена отдавала ему столько внимания и тепла, что Андрею уже не хотелось выяснять, какие мысли гложут Еву в остальное время.

Вроде все было так же, как все эти пять лет, что они вместе. Только теперь она могла несколько раз в день повторять, как любит его, хотя раньше с трудом говорила о своих чувствах. Ева стала мягче — правда, решимости и упрямства в ней от этого не убавилось.

Ева научилась отдавать себя полностью. Когда они были вдвоем, Андрей чувствовал, что она растворяется в нем. Когда она его целовала, весь ее мир состоял только из этого поцелуя. Не существова ло ни проблем, ни других дел, ни других людей. Мир сжимался до них двоих и раскрывался для них.

Такая же бьющая через край нежность, еще более пронзительная, чем раньше, досталась Марусе. Ева бесконечно обнимала дочку, отвечала на все вопросы, которые только могла придумать болтливая Маруся, наряжала ее и развлекала, оставив няню практически без дел. Ева даже настояла на том, чтобы поехать в Сингапур только втроем, без помощников и охраны. «Я хочу чувствовать нас просто семьей, а не центром Вселенной. В отпуске ты будешь моим мужем и Марусиным отцом, а не самым богатым человеком в России», — смеялась она. Андрей так и не смог понять, что изменило его жену.

— Ты хочешь уехать сейчас?

— Мне надоело здесь.

Ева наклонилась к Марусе. «Сейчас начнет поправлять ей платье или косички, чтобы не смотреть мне в глаза», — Андрей усмехнулся про себя, глядя, как жена старательно, будто сейчас ее волнует лишь это, пытается пригладить Марусины локоны. Впрочем, это нисколько не помогало: тонкие светлые волосы дочки пушились и сверкали на сингапурском солнце, делая ее похожей на воздушный золотой одуванчик.

На Еве было зеленое шелковое платье, которое Андрей купил ей пару дней назад. Его всегда удивляло, что жена остается равнодушной к шопингу. Другая на ее месте попыталась бы из миллиардера Гумилева сделать миллионера, опустошая бутики, ювелирные и автомобильные салоны. Но атрибуты роскошной жизни Еву привлекали мало. Она, конечно, с удовольствием носила подаренные мужем украшения и одежду, но просила у него совершенно другого — финансировать ее научные исследования. И он финансировал.

Их стеклянная кабина медленно снижалась. Маруся ладонями и лбом уперлась в стекло, завороженно наблюдая, как к ним приближаются зеркальные небоскребы.

— Мы сделаем детский праздник в Москве, соберем Маруси-ных подружек.

— Ева, что случилось? День рождения через пять дней, куда ты торопишься? У тебя опять какие-то планы? Тебя кто-то там ждет?

Ева невинно посмотрела на Андрея.

— Ага, ждет. Мужчина. И даже не один. Они все такие брутальные, волосатые, в набедренных повязках, — Ева сделала страшные глаза и засмеялась. — Мамонта, правда, добыть не смогут, вымерли мамонты, но вот изюбря — пожалуйста. Только моются они раз в месяц да на людей охотятся.

Андрей со вздохом сел на скамейку посередине кабины. Ма-руся радостно забралась к нему на колени.

— Опять твои морлоки? Ну что ты сможешь сделать из Москвы, когда их стоянка в тайге? Или ты…

— Или я…

— Ева! Ты же недавно там была! Марусе всего три года! Посиди ты еще дома. Ты нужна ей, нужна мне.

— Андрюш, я ненадолго туда. Просто сил уже нет, хочу увидеть все, о чем мне пишут в отчетах: как они охотятся, как совершают обряды, как зовут дождь. В прошлый раз там стояло всего две камеры, материала почти не было. А теперь весь периметр прослеживается!

— Но почему сейчас?

— У них каждое полнолуние происходит что-то вроде религиозного ритуала. Только в это время мы можем попасть в исследовательский лагерь так, чтобы морлоки не заметили ни вертолета, ни людей. Иначе потом снова придется ждать, а я больше не могу.

Ева присела на корточки рядом с мужем и дочкой и виновато заглянула в глаза Андрею.

— И когда полнолуние?

— Семнадцатого августа. Тринадцатого мы отметим день рождения Маруси, я соберусь и уеду. А через месяц, в следующее полнолуние, вернусь домой. Все будет хорошо, — Ева поцеловала мужа.

— Давай поговорим об этом позже.

Маруся сползла с его колен и побежала заглядывать за край кабины, пытаясь увидеть, что происходит внизу. Гумилев подошел к стеклу.

Ева устала быть примерной женой и мамой. Он знал, что это произойдет, потому и отпустил ее в ту весеннюю экспедицию в тайгу — надеялся, что на этих впечатлениях его жена протянет еще год. Не получилось.

Андрей начинал заводиться. От утреннего благостного настроения ничего не осталось.

Опереться можно только на то, что оказывает сопротивление, напомнил он себе. Ева сопротивлялась с таким упорством, что иногда доводила его до отчаяния. И при этом он всегда чувствовал ее поддержку и безграничное принятие. Даже когда она спорила с его проектами и идеями, он знал: что бы ни случилось, Ева всегда будет рядом, не отвернется.

Их кабина остановилась, и местные служащие на выходе вручили им три черно-серебристых прямоугольника.

— Что это? — Ева вертела в руках картонку с цифрами 08.08.08.

— Сегодня восьмое августа 2008 года, они говорят, что восьмерки в китайской нумерологии означают счастье и процветание.

— Ага, и в русской тоже — сегодня в России будут тысячи свадеб, — улыбнулась Ева и протянула все картонки Марусе. Та старательно уложила их в свою маленькую сумочку и радостно побежала гонять сингапурских голубей.

Солнце уже стояло так высоко, что город плавился от жары, и людей на улице было немного. Пройдя несколько минут по такому пеклу, Гумилевы решили спрятаться в летнем кафе рядом с небольшим фонтаном. Из пяти столиков под белым тентом был занят только один. За ним пыталась позавтракать семья китайцев, но это им плохо удавалось: вместо того чтобы пить чай, взрослые отлавливали трех своих энергичных детей. На вид им было от двух до пяти лет, и каждый из них мог бы служить наглядной рекламой вечного двигателя. Стоило родителям усадить за стол одного, как другой срывался с места, и за ним тут же кидался третий. Распугав всех голубей, двое мальчишек высмотрели в кустах черно-белую кошку и начали ее окружать. Малыши так забавно выслеживали зверя, что взрослые — их родители и Андрей с Евой — замерли в ожидании, удастся ли кошке избежать поимки.

Всплеск воды и детский крик заставили подскочить не только кошку. В фонтане барахталась младшая дочка китайцев. Малышка с пятью смешными косичками воспользовалась тем, что братья отвлекли внимание родителей, и кувырком полетела в фонтан. Китайцы кинулись вылавливать свою непоседу, а Гумилевы пытались им помочь.

На этот раз закричала Ева.

— Маруся!!! — от испуга голос Евы стал непривычно высоким. Гумилев увидел свою дочку уже в десяти метрах от их столика, возле дороги. За руку ее держал какой-то индус в ярко-розовой рубашке.

Андрей не помнил, как за долю секунды оказался рядом с ними, загородил Марусю от мужчины и попытался схватить того за плечо. В руке индуса что-то блеснуло, он перехватил запястье Андрея, и того обожгло холодом. В мозгу что-то взорвалось. Он хотел остановить мужчину, потребовать объяснений, разобраться с ним, но не мог шевельнуться. Тело как будто заледенело, и мышцы не выполняли приказов. Андрей попытался закричать, но странная заморозка дошла и до горла. В следующую секунду он уже хрипел, в ужасе глядя, как фигура индуса расплывается перед глазами и вместо него буквально из воздуха проявляется полупрозрачный мужчина с белой кожей, сквозь которую пробиваются голубые вены. Прозрачный возник только на мгновение, но за это время индус успел отойти на безопасное расстояние. Он не спешил, не бежал, но очень быстро оказался далеко от Андрея. Прозрачный исчез, индус обернулся в последний раз, и только тогда Гумилев увидел, что у этого странного человека в розовой рубашке яркие разноцветные глаза. Правый — глубокого синего цвета, а левый — изумрудно-зеленый.

— Андрей, Андрей! — Ева трясла его за плечо, обнимая одной рукой Марусю, висевшую у нее на шее. — Что случилось? Зачем ты его отпустил?

Гумилев понемногу сбрасывал оцепенение, но озноб все не проходил.

— Он ушел, просто ушел. Я не мог пошевелиться. Не знаю, что случилось… Зря мы не взяли охрану.

— Маруся говорит, были двое других, они хотели посадить ее в машину. Потом появился этот — в розовой рубашке — и они сбежали. Андрей, я ничего не понимаю!

Маруся оторвалась от шеи Евы и посмотрела на родителей:

— Он хороший, он показал мне железного паука.

— Кто? — Андрей с беспокойством посмотрел на дочь.

— Тот дядя с разноцветными глазами. Он прогнал плохих дядь, я не хотела с ними ехать. А он сказал, что я должна быть с тобой, пап!

Андрей забрал Марусю у жены и прижал к себе.

— У него действительно были глаза разного цвета? — насторожилась Ева.

— Да, и мне показалось, что я тоже видел у него в руке металлического паука. Ладно, пойдем внутрь — нам надо прийти в себя.

Китайцы со своим выводком куда-то исчезли, их место заняла пара японских пенсионеров. Не спуская с рук Марусю, Гумилев зашел в помещение кафе. Кондиционеры делали воздух прохладным и освежающим, но Андрею это не доставило удовольствия: его все еще знобило от странной встречи с индусом.

— Я буду двойной эспрессо и молочный коктейль для дочки, — заказала Ева. — Андрей? Что ты будешь?

Только что усадивший Марусю и сам севший за столик Гумилев снова подскочил, глядя на экран телевизора, установленного над барной стойкой.

— Включите погромче, — крикнул он.

— «Сегодня ночью Россия напала на суверенную Грузию. По сообщениям грузинской стороны, семь человек пострадали во время российских ударов по грузинским деревням».

На экране шли повторяющиеся кадры, как сгустки огня вылетали из темноты и взрывали ночь.

— Андрей, что это?

— Это «Град», оружие массового поражения.

— Подожди, они говорят, что Россия напала на Грузию? Что за бред?

— Бред, конечно. Бред…

Андрей спешно набрал номер на мобильном и вышел на улицу. Через стеклянную дверь он видел, как Ева прижала к себе Марусю и не моргая смотрела на экран, где шла военная хроника.

Слушая по телефону рассказ о том, что на самом деле происходит на Кавказе, как этой ночью Грузия напала на Южную Осетию, как одним махом уничтожила полгорода, поубивав — без разбора — и миротворцев, и ополченцев, и женщин с детьми, Андрей острее, чем обычно, почувствовал беззащитность Евы. Жена была права: следовало немедленно возвращаться в Москву.

Мечтательные глаза, веснушки на носу, тонкие ключицы — его жена казалась хрупким подростком. Детским, наивным было даже ее бесстрашие. Как-то она сказала Андрею, что не чувствует опасности. «Знаешь, я уверена, что со мной ничего не случится, просто уверена», — так Ева объясняла ему весной, что экспедиция в тайгу не таит в себе никакой опасности.

Страх — это показатель возраста. Ева чувствовала себя молодой, пока ничего не боялась. Андрей же, ощущавший себя гораздо старше своих лет, не просто привык испытывать страх, он его взращивал в себе, чтобы не потерять чувство реальности и не заиграться. В одном из интервью на вопрос о конкурентах Гумилев ответил строчкой из песни Queen:

1 have no rival, no man can be my equal.

Несмотря на весь нарочитый пафос, это было правдой — никто в мире не успел раньше русского бизнесмена занять нишу инновационных разработок. Пока все делали деньги на торговле нефтью и золотом, перепродаже недвижимости и кредитных пирамидах, он вкладывался в нанотехнологии, информационные системы и биоразработки. За несколько лет Андрей Гумилев стал самым богатым и влиятельным человеком в России. Даже разворачивающийся кризис сыграл ему на руку, позволив с большой выгодой купить несколько разорившихся исследовательских центров в США. Порой Гумилеву казалось, что ему принадлежит весь мир, что для него нет ничего несбыточного. И только страх за себя, за свою семью служил чем-то вроде дорожных знаков, не позволяющих вошедшему в раж гонщику пропустить поворот и сорваться в пропасть.

Возвращаясь к столику, Андрей увидел, что Ева больше не смотрит новости, где политики сменялись растерянными и заплаканными осетинскими женщинами. Его жена придерживала бокал, из которого Маруся сосредоточенно тянула через трубочку густой молочный коктейль.

— Нас втянули в эту войну, — сказал он, присаживаясь рядом. Хоть Ева и не задавала вопросов, он знал, что она ждет объяснений. — Ночью напали на город, убили российских миротворцев.

— Там все разрушено. У тех, кто выжил, не осталось ни домов, ни вещей. Это видно даже по таким куцым съемкам, что гоняют западные каналы.

— Хорошо, что ты не видела всей картины. Это война.

— Андрей, ты же можешь им помочь? Ты можешь дать денег пострадавшим?

И все-таки она не всегда понимала его.

— Я могу. Но не стану этого делать.

— Почему?

— Ева, для этого и существует государство. Я плачу налоги, которые идут — в том числе — на помощь нуждающимся. У меня нет других долгов перед обществом.

— Да, но есть такое понятие, как благотворительность, — Ева старалась говорить мягко и не злиться, но глаза ее уже потемнели.

— Благотворительность — это попытка откупиться от социума. А я никакой вины ни перед кем не ощущаю. Мне нечего искупать.

— Неужели тебе их не жалко? Вот просто, по-человечески, не жалко? Будет зима, а у них дома изрешечены пулями!

— В тебе говорят женские гормоны, — Андрею не нравилось, что вполне разумная Ева, столкнувшись с эмоционально накаленной темой, начинала его демонизировать. — Вот смотри, банкир жертвует десять процентов от недоплаченных им налогов на сиротский приют или церковь. Так, на всякий случай — а вдруг там, после смерти, ему и правда что-то предъявят? Вот эта подачка и зачтется как «доброе дело». Благотворительность как процесс искупления насквозь порочен.

— Можно и налоги платить, и деньги жертвовать, — Ева видела, что Андрей тоже на взводе, но уступить не могла.

— Я предпочитаю вкладывать деньги, а не жертвовать. Это самый разумный способ помощи. И, если бы ты сейчас не поддавалась эмоциям, ты бы со мной согласилась.

Пока он набирал номер своего заместителя по инвестициям в человеческий капитал, Ева, не глядя на мужа, оттирала Ма-русю от молочного коктейля.

— Всеволод? Займись Цхинвалом. Как только там закончатся боевые действия — а я думаю, долго мы воевать с грузинами не будем, — разберись, кто нас может заинтересовать. Найди всех перспективных хакеров, программистов, физиков — в общем, по нашему списку. Сделай все, что нужно: с жильем вопросы решить, на учебу устроить или сразу к нам в штат. По своему усмотрению. Нет, со мной дополнительно ничего согласовывать не нужно.

Надо было разрядить обстановку, и Андрей надеялся, что Ева сделает первый шаг.

— Я понимаю, что ты прав. Хотя для меня это слишком рационально. Но я рада, что ты так поступаешь, и очень уважаю тебя за это.

— Пойдем, сегодня какой-то безумный день. Вот тебе и три восьмерки! Я закажу билеты, хочу завтра же улететь в Москву.

— Отлично, мы возвращаемся! — Ева быстро вернулась в прежнее радостное состояние.

Последнее утро в Сингапуре Гумилев решил потратить на спортзал, а Ева с Марусей — на прощание с городом.

— Мы походим по Орчард Роуд, потом посидим в каком-нибудь парке, — Ева натягивала на ножки Маруси удобные — походные — босоножки. Сама она тоже была одета для прогулки: в кроссовки, широкие коричневые брюки и цветную футболку. — Ты когда закончишь тренировку?

— Думаю, часа через два. Я еще хотел в бассейне поплавать.

— Звони нам, как освободишься. В принципе вещи собраны, самолет вечером — спешить нам особенно некуда.

— Ты там только будь аккуратнее, ладно?

— Андрюш, Сингапур — один из самых безопасных городов в мире! Не волнуйся, — Ева успокоительно чмокнула мужа в щеку.

— Да, вчера мы в этом смогли убедиться, — с сарказмом заметил Гумилев.

— Ты про инцидент с тем человеком? Я думаю, мы просто не поняли, что произошло. Вряд ли он желал Марусе зла. Да и она не испугалась, — торопливо сказала Ева и подтолкнула дочку к выходу. — Ну все, мы побежали, звони!

Подхватив свою спортивную сумку, Гумилев вышел вслед за ними. Но, спустившись в гостиничный фитнес-центр, Андрей понял, что заниматься ему совершенно не хочется. Через силу сделал несколько подходов к штанге, но так и не настроился на тренировку. Его грызло тревожное чувство, оставшееся после вчерашних происшествий, заставляя больше обычного беспокоиться о семье.

Он вернулся в номер и позвонил Еве. Жена не ответила ни на этот, ни на пять следующих вызовов. Мобильный Маруси, который она выпросила, «чтобы быть как мама», тоже не отвечал. Андрей кинулся вниз. На ресепшене сказали, что миссис Гумилева и ее дочь не заказывали такси — они вышли из гостиницы и пошли пешком в направлении центра.

Андрей решил скоротать время в лобби-баре. Заказал кофе и, пока ждал заказ, убеждал себя, что волноваться не о чем — жена не отвечает просто потому, что в шумном городе легко не услышать звонок. Он был уверен: Ева достаточно разумна, чтобы не подвергать себя и Марусю опасности. И все равно нервничал. Следующие десять звонков тоже не дали результата.

Да где же они?

Он снова схватил телефон, чтобы набрать номер Евы.

— Черт, если я буду им постоянно звонить, их аппараты могут разрядиться! — Андрей заметил, что начинает, как в студенческие годы, во время особенно напряженных ситуаций говорить вслух.

Он отложил телефон в сторону.

Принесли заказ, но Андрей уже понял: у него не хватит нервов на бездеятельное ожидание. Вид кофе и спокойных, расслабленных людей в соседних креслах вызывал острое раздражение. Нужно хоть что-то делать! Действие, даже самое бессмысленное, может остановить подступающую паническую атаку — эти атаки, заработанные им за несколько лет напряженного становления бизнеса, теперь были аккомпанементом для острых стрессовых ситуаций, в которые Гумилев попадал.

Он вскочил, бросил на стол несколько сингапурских долларов и быстро подошел к ресепшену.

— Если мне будут звонить в номер, переводите сразу на мобильный, — резко, возможно излишне резко, сказал он китаянке в фирменной униформе. — И, если моя жена вернется раньше меня, передайте, пусть сразу же мне позвонит!

— Да, мистер Гумилев, — слегка поклонилась девушка.

Андрей посмотрел на часы. Жена с дочкой ушли минут тридцать назад. Они уже могли дойти до Орчард Роуд, и искать их в столпотворении центральной торговой улицы города было совершенно безнадежно. И все же он рванул в ту сторону.

Пробежав несколько метров, остановился. Чтобы догнать Еву, была нужна машина. Андрей обернулся и посмотрел на проезжую часть. Начинались обеденные часы, и такси поймать было почти нереально. Ждать, пока приедет вызванная с ресепшена гостиницы машина, и того хуже.

Оставалось идти наперехват. Возле обочины остановилось такси, из дверей ресторана к нему поспешила пожилая семейная пара. Европейцы, на мужчине — футболка с надписью Turkey и бейсболка с вышивкой Dominicana. На женщине — туника с египетскими верблюдами в кедах.

— Извините! Вы не могли бы уступить мне свое такси? — Андрей обратился к паре по-русски, безошибочно опознав в них соотечественников.

Женщина окинула его с ног до головы взглядом.

— Эту машину вызвали для нас! — Видимо, он не вызвал у нее симпатии.

— Да нам некуда спешить, пусть молодой человек едет, — ее супруг был более дружелюбен.

— Пускай себе вызовет, я не собираюсь стоять на солнце и ждать следующую машину!

Чтобы не заорать на нее, Андрей быстро достал из кармана пачку свернутых пополам купюр, вытащил сто долларов и сунул женщине.

— Посидите еще в кафе, выпейте чай за мой счет. Договорились?

Мужчина начал было протестовать, но его жена выхватила деньги, согласно кивнула, и Андрею показалось, что она даже изобразила улыбку на сварливом лице.

Следующие пятнадцать минут, сидя на заднем сиденье «Тойоты», он высматривал в толпе по обе стороны от дороги яркую футболку Евы, останавливал такси, продолжал движение, снова останавливал, выскакивал из машины, ошибался, возвращался обратно, и все по новой. Он проехал Орчард Роуд сначала в один конец, потом — в другой. Бесполезно.

— Почему на улице нет полиции? — спрашивал он у водителя.

— Так ведь у нас очень низкий уровень преступности! — с гордостью отвечал тот.

Но Андрею становилось все хуже. Если с Евой и Марусей что-то случится, рядом не будет даже стражей порядка. В голове бродили картинки из криминальной хроники. Андрея прошиб холодный пот. В Москве его семья всегда находилась под присмотром личной охраны, но в Сингапуре они решили обойтись без сковывающей движения свиты. Так, может, кто-то решил воспользоваться этим, проследил за ними и теперь похитил Еву и Марусю, чтобы шантажировать или потребовать выкуп?

— Николай, приветствую! Это Гумилев, — Андрей уже звонил в самое влиятельное российское силовое ведомство. В двух словах описав ситуацию, он спросил, что можно предпринять.

— Диктуй номера телефонов жены и дочери, если они включены, мы их запеленгуем и сбросим тебе карту с координатами, — его собеседник не стал тратить время и по параллельному аппарату уже звонил в соответствующий отдел.

Андрей поблагодарил за помощь, нажал отбой и тут же принялся звонить на телефон Маруси. После семи гудков раздался сигнал, и электронный голос по-английски сообщил, что номер недоступен. Гумилев в панике набрал номер еще раз. Теперь голос включился сразу. Случилось то, чего он и боялся: от его бесконечных звонков мобильный Маруси, который Ева всегда забывала ставить на подзарядку, отключился. А ведь спецслужбам легче запеленговать включенный, нежели выключенный номер, к тому же дело происходит в чужом государстве!

Андрей выругался про себя и сказал водителю снова проехать по Орчард Роуд. Потеряв возможность набирать любимые номера, Гумилев стал психовать еще сильнее. Он злился и на себя, и на Еву, и на всех прохожих, которые заполонили торговую улицу.

Раздался резкий сигнал его мобильного. Человек, которому Гумилев звонил десять минут назад, не подвел: в сообщение была вложена интерактивная карта с красной точкой. Этим пульсирующим пятнышком был номер Евы. Андрей приблизил карту и увидел незнакомые названия. Сунул телефон водителю.

— Вы знаете, где находится это место?

— Конечно, это Литл Индия.

— Это далеко отсюда?

— Да не очень. Быстро доедем.

— Так поехали!

Андрей стал подробнее изучать карту. Их отель находился ровно посередине между Орчард Роуд и той улицей, на которую он сейчас мчался. Получается, выйдя из гостиницы, Ева пошла не туда, куда собиралась, а в прямо противоположную сторону.

— Какого черта?

В течение следующих растянутых до бесконечности минут, мучаясь от невозможности что-то сделать, Андрей донимал водителя вопросами «близко уже?», «сколько еще осталось?», «это не криминальный район?», «у вас часто похищают детей?».

Судя по точке на карте, Ева с Марусей никуда не двигались. Машина остановилась.

— Извините, мистер, но прямо к этому месту я проехать не могу: видите, тут пешеходная зона, — таксист кивнул на улицу. — Вам вон туда, прямо, потом налево, там будет парк, вы увидите. Удачи вам!

Точка на карте начала двигаться. Андрей кинул деньги на сиденье, выскочил из машины и начал бегом пробираться через торговые ряды с горящим золотом, яркими тканями и бесконечными сувенирами вперемежку с фруктами. За несколько шагов до того места, где должна была находиться Ева, Гумилев краем глаза заметил розовое пятно. Как он его выделил из толпы — совершенно непонятно, потому что весь квартал пестрел самыми насыщенными оттенками голубого, красного, желтого и всевозможными их комбинациями на женских сари и мужских костюмах. Обладатель розовой рубашки был молодым высоким индусом. Таким, как тот, что разговаривал вчера с Марусей. На этом были темные очки, и в принципе он был похож на всех обитателей «маленькой Индии», но беспокойство Андрея усилилось.

А за углом он столкнулся с беспечно прогуливающимися Евой и Марусей.

— Андрей?

— Где вы были? Я раз сто вам звонил!

— Да просто гуляли. Здесь так шумно — слышишь, — вот и пропустила звонки, — Ева достала из сумочки телефон и закусила губу, увидев пятьдесят неотвеченных вызовов. — Прости меня, ты беспокоился о нас? Прости, прости, прости! — она покрыла его щеку легкими поцелуями.

— Я видел того мужчину, что пытался похитить Марусю.

— Здесь? — Ева резко оглянулась. — А ты не мог перепутать?

— Я уже ни в чем не уверен. Может, это был и не он. Ладно, поехали в отель. Через два часа выезжаем в аэропорт.

Андрея отпустило беспокойство, он выдохнул, но внезапно вспомнил, что Евы в принципе не должно было быть в этом месте.

— Кстати, что ты здесь делаешь? Ты же хотела пройтись по магазинам?

— Ну, ты же знаешь, как я не люблю магазины! Я подумала, что лучше я присмотрю что-нибудь интересное, этническое в Литл Индии, чем буду толкаться с Марусей среди оголтелых шопоголиков на Орчард Роуд.

Еве всегда удавалось успокоить его, после таких объяснений ее действия оказывались правильными и логичными, а его опасения — лишними и беспочвенными. Но сейчас, вроде бы получив простые и убедительные ответы, до возвращения в отель Гумилев так и не смог избавиться от гложущего душу непонятного беспокойства.

Пока Ева поднималась в номер, Андрей с Марусей устроились в лобби гостиницы. Гумилев медленно пил горький кофе, воспроизводя в голове события двух последних дней. Его дочка с раскраской и фломастерами устроилась за столиком, пышно декорированном икебаной из живых цветов, сухих веток и разноцветных стеклянных шариков.

— Папа, посмотри!

Андрей чуть не выронил чашку. Маруся приставила к своим глазам зеленую и синюю стекляшку и радостно улыбалась.

— У меня разноцветные глаза! Как у того дяди.

Перед Андреем снова встала картина, как незнакомый человек уводит его дочь. Гумилев постарался не заразить Марусю своим страхом.

— Как у дяди в розовой рубашке? — улыбаясь через силу, спросил он.

— Да! У него еще была такая железная… — Маруся с трудом подбирала слова, — штука… с лапками!

Андрей вспомнил железного паука в руке индуса.

— Паук?

— Нет, не паук.

— Но у паука много лапок.

— Ну нет, как ты не понимаешь! — когда Маруся не могла объяснить, чего хочет, сразу начинала капризничать.

— Вот такая, длинная! — девочка схватила свою раскраску и изобразила в ней извилистого червяка с тремя парами лап.

— Ящерица? — удивился Андрей. — Но я вчера видел паука.

— Точно, ящерка! Вчера был паук. А сегодня — ящерка!

Гумилев почувствовал, что не хочет больше ничего слышать, но понимал: надо задать следующий вопрос.

— Вы сегодня снова видели этого человека?

— Ну да! Он подарил эту ящерку маме. Вдруг радостная улыбка на лице Маруси погасла — будто мышка юркнула в норку. Девочка что-то вспомнила, стала серьезной и добавила:

— Только это наша тайна! Мама сказала, что это такая игра, я не должна была говорить.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…