"Николай Фробениус. Лакей маркиза де Сада, или Каталог Латура " - читать интересную книгу автора

Я подхватил чемоданы и пошел к двери. На улице он толкнул меня в бок:
- Что с тобой?
Я остановился и спросил заикаясь:
- Президент де Кюрваль?
- Ты спятил, Латур? Это всего лишь имя.
Я увидел перед собой буквы, составляющие это имя.
- Какое-то время назад я пользовался этим именем, вот и все.
Я попытался кивнуть.
Укладывая чемоданы, я увидел перед собой это имя. Букву за буквой.
"Президент де Кюрваль". Восьмой номер в моем списке.
Мы сели в карету, маркиз нервничал, и я не мог понять почему. Он
почти все время молчал, а когда начинал говорить, я его не узнавал.
Мне вдруг показалось, что я совсем не знаю маркиза.
Мы ехали по красивым улицам Экс-ан-Прованса, вдоль подножия высокой
горы Люберон к Апту и Лакосту.
Я сказал себе, что должен забыть этот день, должен придумать, как
вычеркнуть его из памяти. Вспомнил отдельно каждое событие и решил, что их
больше не существует.
В Лакост мы приехали в сумерках. Замок лежал высоко над городком и
был окружен оливковыми и миндальными деревьями, но в наступающей темноте я
видел только крутые склоны над башнями, скалы и утесы. И знал, что, хотя
мне удалось все забыть, там, наверху, меня будет терзать беспокойство.
В то же время одна из марсельских девиц решила заявить на нас из-за
того злосчастного драже. Когда наша карета добралась до Лакоста, ордер на
наш арест был уже выписан.

***

Маркиз негодовал, плакал и не знал, что делать. Новость о том, что на
нас заявили, уже достигла его ушей, и он не желал выходить из своей
спальни. Вместе с тем маркиз жаловался, что чувствует себя там как в
тюрьме. Он проклинал марсельскую полицию. Бранился, впадал в исступление и
не жалел презрительных слов, понося всех адвокатов Франции и всю ее
проклятую правовую систему. Неужели мужчина не может спокойно наслаждаться
с проститутками? Неужели закон запрещает желания? Он даже вскочил на стул
и осыпал бранью потолок, словно это были небеса, населенные жаждущими
правосудия богами. Но тут же упал на пол, плача и каясь во всех смертных
грехах. Мадам Рене пыталась утешить его, но он не мог вынести ее
материнского тона и выгнал ее из комнаты. Зато призвал свою дорогую
невестку Анну-Проспер, которая зашла к нему и смогла успокоить настолько,
что он осмелился покинуть спальню.
Я гений. Когда маркиз, успокоившись, ел в столовой суп из спаржи,
запивая его красным неаполитанским вином, я подошел к нему, наклонился и
прошептал несколько слов. Я предложил ему поехать в Савойю. Полиция
приедет в Лакост уже через пару дней. А в Савойе они нас не найдут. Маркиз
страдал клаустрофобией и был согласен на все, лишь бы избежать тюрьмы. Он
немедленно объявил меня гением. Глаза у него бегали.
Он решил взять с собой Анну-Проспер. В столовой воцарилась тишина.
Хитрость нехарактерна для Лакоста. На лице мадам Рене я читаю будущее.
Сплетни, статьи в газетах, позор и рухнувшие виды на удачное замужество