"В.Фрин. Москва-Подольск-Москва [И]" - читать интересную книгу автора

чае, все мои однодельцы подвергались такой обработке. Различались
только частности; так, Шурику Гуревичу его следователь Генкин,
грузный медлительный еврей, говорил:
- Гуревич, лично я не бью подследственных. Я позову трех над-
зирателей, вас положат на пол, один будет держать голову, другой
ноги, а третий будет бить вас по пьяткам вот этой дубинкой. Это
очень больно, Гуревич, - дубинкой по пьяткам!
Гуревич верил на слово и подписывал сочиненные Генкиным "при-
знания". Излюбленную следователями формулу "готов дать правдивые
показания" мы несколько изменили (в разговорах между собой, конеч-
но): "готов дать любые правдивые показания". Должен сказать, что
после первых недель растерянности и острого ощущения безнадежности
к нам возвратилась способность шутить, относиться к своему положе-
нию с веселым цинизмом. Ведь были мы довольно молоды - 21-22 года;
а кроме того, инстинкт самосохранения подсказывал, что чувство
юмора поможет все это вынести.
Ну разве можно было без смеха выслушивать такое:
- Вы с Дунским пошли в армию добровольцами, чтобы к немцам
перебежать.
- Расстегнуть ширинку, показать?
- Ты эти хохмочки брось! Знаешь, сколько на этом стуле сидело
евреев - немецких шпионов?! - Это говорилось с самым серьезным ви-
дом. Впрочем, у них достало здравого смысла эту версию не разви-
вать: хватало других обвинений. А в том, что мы все подпишем, они
не сомневались.
Меня следователь пугал:
- Мы из тебя сделаем мешок с говном!
- А из говна конфетку? - слабо окусывался я.
Близко познакомился с резиновой дубинкой Юлик Дунский. Было
это так. В середине следствия (а мы провели на Лубянке почти год)
Юлика повели на допрос не к его следователю, а куда-то в другое
место. Ввели в комнату, где сидел за маленьким столом и что-то пи-
сал незнакомый офицер; подвели к шкафу - обыкновенному платяному
шкафу с зеркальной дверцей - и сказали:
- Проходите.
Он не понял, даже немного испугался: в шкаф? Может, это каме-
ра пыток? Но шкаф оказался всего лишь замаскированным тамбуром пе-
ред дверью генерала Влодзимирского - начальника следственной части
по особо важным делам.
Генерал был импозантен: не то поляк, не то еврей с черными
бровями и седыми висками.
- Садитесь, Дунский, - сказал он. - И расскажите мне откро-
венно, что у вас там было.
И Юлик решил, что вот наконец появился шанс сказать большому
начальнику всю правду, раскрыть глаза на беззакония его подчинен-
ных: ведь не было же никакой "антисоветской группы", никаких "тер-
рористических высказываний" - все это выдумка следователей; все
наши "признания" - липа!.. Он стал рассказывать, как мы вернулись
из эвакуации, встретились в Москве со школьными друзьями, с Во-
лодькой Сулимовым, побывавшим на фронте и тяжело раненым, с его