"В.Фрин. Москва-Подольск-Москва [И]" - читать интересную книгу автора

II. Г И М Н А З И Я

На тюремном жаргоне тех лет у каждой из московских тюрем была
кличка; Сухановка называлась "монастырь", Большая Лубянка - "гос-
тиница". Ее гордостью были паркетные полы: до революции в этом
высоком здании, огороженном со всех сторон серыми кагебешными гро-
мадами, помещалась гостиница страхового общества "Россия". Остри-
ли: раньше страховое, теперь страховое. А Малую Лубянку, двухэтаж-
ную внутреннюю тюрьму областного НКВД, нарекли "гимназией". Гово-
рят, там когда-то действительно была женская гимназия.
Привезли меня туда ночью и сразу же повели на допрос. В боль-
шом кабинете было четверо чекистов: полковник, подполковник и два
майора. Майоры помалкивали, а старшие вели допрос. Один из них,
благообразный блондин, был серьезен и вежлив, другой, видом пога-
же, время от времени симулировал вспышку праведного гнева и ни с
того ни с сего принимался материть меня. Известная полицейская иг-
ра - "добрый" следователь и "злой". Но я-то с ней познакомился
впервые.
А вообще, ничего особенного в тот раз не произошло. Мне
предъявили бумагу, в которой было сказано, что я участник антисо-
ветской молодежной группы - а про террор, который в нашем деле
стал главным пунктом обвинения, не говорилось ни слова. Фамилии
полковника и подполковника я забыл, майоров почему-то запомнил:
один, черноволосый, с красивым диковатым лицом, был Букуров, а
другой, похожий на артиста Броневого в роли Мюллера, был Волков. С
Букуровым я больше не встречался, а с Волковым беседовал несколько
раз, и об этом расскажу чуть позже.
По окончании допроса меня отвели в бокс - маленькую, примерно
два на полтора, камеру без окон и без мебели. Надзиратель отдал
мне мамины оладьи из сырой картошки, открыл тушонку и банку сгу-
щенного молока. Все это я тут же сожрал, не почувствовав, впрочем,
вкуса, расстелил на полу шинель*) и сразу заснул очень крепким
сном. Разбудил меня, не знаю через сколько времени, пожилой надзи-
ратель - пошевелил сапогом и сказал с неодобрением:
- Пахали, что ли, на них...
И отвел меня в камеру.
О камерах и сокамерниках будет отдельный разговор, а пока что
о следователе Волкове. Похоже, что на Малой Лубянке он был главным
интеллектуалом - тем, что англосаксы называют "mastermind". Не он
ли сочинял сценарии наших дел?
На допросах Волков придерживался роли строгого, но справедли-
вого учителя. Его огорчала малая сообразительность ученика: предс-
тавляете, Фрид не знает даже разницу между филером и провокато-
ром?! Я действительно не знал.
В первый же день я признался: да, мы с ребятами говорили, что
брать плату за обучение - это противоречит конституции. Говорили и
про депутатов Верховного Совета, что они ничего не решают. Но ког-
да я пытался протестовать: разве это антисоветские разговоры? -
Волков, вздохнув, терпеливо разъяснял мне, что к чему.