"Селия Фридман. Черные Земли ("Coldfire" #3)" - читать интересную книгу автора

этого еще не настало. С этой истиной было не так-то просто примириться и
ему самому, а ведь он бок о бок сражается вместе с этим человеком уже
около года. И неужели так уж необходимо подвергать такому риску ее только
что наметившееся понимание - еще такое тонкое, такое хрупкое.
К тому же не следует забывать о той ночи, когда они с Таррантом
вступили в схватку.
Он и сам не знал, много ли и что именно увидела Йенсени той ночью. К
собственному изумлению, Дэмьен обнаружил, что почему-то не может спросить
ее об этом. Как будто и его собственные воспоминания о моменте Покоя
оказались хрупкими и нематериальными, как сновидение, и неточно
сформулированная фраза способна лишь погубить их окончательно. Как,
впрочем, и любая фраза. И все же это воспоминание они делили на двоих - и
оно никуда и никогда от них не уйдет. Ответы на все ее вопросы. Самая суть
веры всей его жизни.
Он поглядел на девочку, прильнувшую к теплому мохнатому телу Хессет,
подобно тому, как - у него на глазах - приникали к телу матери детеныши
ракхов, и его душу обдало волной непривычного тепла. Возникшая между
ракханкой и девочкой связь удивляла его. Разумеется, в отношении к нему со
стороны Йенсени какой-то смысл имелся: одинокая и запуганная, лишенная
отчего крова и какой бы то ни было надежды, она естественно потянулась в
ту сторону, откуда повеяло простой человеческой заботой. Но Хессет?..
Ракханка ведь ненавидит людей и все, что с ними связано, и даже - так ему,
по крайней мере, казалось, - детей. Так что за особые чувства вступили в
силу во взаимоотношениях их обеих, откуда взялась и что означает подобная
близость? Он не осмеливался задавать вопросы, чтобы не нарушить
создавшееся хрупкое равновесие.
Но не переставал удивляться. И восхищаться. И время от времени (правда,
не часто) завидовать.


Лошадей они решили отпустить. Никому это не нравилось, но все понимали,
что другого выбора нет. Таррант одним легким Творением вернул своего
жеребца к виду, в каком его создала природа, затем расседлал его, выпряг и
выпустил на волю. Подверг он Заговору и кобылу Хессет - что явно не
понравилось самой ракханке, - и в конце концов-удовлетворился своей
работой и в этом случае. Он даже попытался внедрить обоим животным
непреодолимое отвращение к смертоносным колючкам, выращенным Терата, в
надежде на то, что лошадям удастся избежать участи, которая может
привидеться только в самом кошмарном сне.
После чего отпустил их.
"Тем самым мы изменяем здешнюю экосистему", - подумал Дэмьен, следя за
тем, как уносятся вдаль лошади, сперва откровенно неохотно, а потом со все
возрастающей уверенностью в собственных силах. В последний раз он заметил
жеребца, когда тот поднял голову к ветру и его черная грива взметнулась в
воздух. А в душе у священника прозвучало одно-единственное слово:
"Навсегда". Если бы подобное решение подсказал кто-нибудь другой, Дэмьен
отнесся бы к этому с явным предубеждением по поводу возможных последствий,
но Владетелю, как знатоку в этой области, он полностью доверял. Лес самого
Охотника представлял собой, конечно, страшное место, но экосистема в нем
была сбалансирована безукоризненно. И если Таррант решил выпустить здесь