"Никки Френч. Голоса в темноте" - читать интересную книгу автора

Терри начнет волноваться. Он позвонит в полицию и заявит, что я пропала.
Полицейские приедут сюда со своими мигалками и воющими сиренами, станут
барабанить в дверь, и на меня снова хлынет поток воздуха и света. "Нет,
давай только факты". Я работаю в интерьер-дизайн-бюро "Джей и Джойнер". У
меня есть стол с бело-синим портативным компьютером, маленьким серым
телефоном, кучей бумаг и овальной пепельницей со скрепками и резинками.
Когда я была там в последний раз? Мне показалось, запредельно давно,
будто хотела восстановить сон, который постоянно ускользает, как только
попытаешься его вспомнить. Я не знала. А как долго лежу здесь? Час? День?
Неделю? Теперь январь - это по крайней мере я не забыла. На улице холодно,
дни короткие. Не исключено, что идет снег. Нет, нельзя думать о таких вещах,
как снег и солнечные блики на белой поверхности. "Придерживайся только того,
что известно: значит, сейчас январь". Но я не могла сказать, день или ночь.
А может быть, уже февраль? Я попыталась вспомнить последний день, который
сохранился в памяти.
Но оказалось, что это не легче, чем вглядываться в плотный туман, в
котором мелькают неясные тени.
"Давай начнем с кануна Нового года". Я танцевала и, как только часы
принялись отбивать полночь, стала со всеми целоваться. С друзьями, с теми,
кого видела всего несколько раз, и с незнакомыми людьми. Ко мне подходили с
распростертыми объятиями и предвкушающими улыбками, потому что целоваться -
это именно то, чем принято заниматься на Новый год. Только не надо об этом
вспоминать. Потом последовали дни, которые засели в моем сознании: комната
на работе, телефонные звонки, расходные формуляры в лотке входящих. Чашки
холодного горького кофе. Только, может быть, это было не после, а до? Все
бессмысленно смешалось в моем сознании.
Я попыталась пошевелиться. Пальцы на ногах онемели от холода, шея
болела, голова раскалывалась. Во рту отвратительный привкус. Почему я здесь?
И что со мной будет? Меня распяли на спине, словно жертву, а руки и ноги
пригвоздили к полу. Мне опять стало страшно. Он может заморить меня голодом
или изнасиловать. Будет меня мучить. Убьет. Я прижалась к полу, глубоко в
горле родился стон. Две слезинки выкатились из глаз, и я чувствовала, как
они, скатываясь к ушам, щекотали кожу.
"Не плачь, Эбби. Ты не должна плакать".

* * *

"Думай лучше о бабочке, которая не означает ровным счетом ничего -
только очень красива". Я представила желтую бабочку на зеленом листе. Такую
легкую, что ее можно сдуть, словно перышко. Раздались шаги. Мягкие, как
будто человек шел босиком. Шлеп-шлеп, все ближе. И замерли. Кто-то тяжело
дышал, почти задыхался, словно, чтобы добраться до меня, карабкался на гору.
Я вся напряглась и молча лежала. А он стоял рядом. Послышался щелчок, и даже
под капюшоном я поняла, что он включил фонарик. Я не различала предметов, но
сквозь структуру ткани видела, что теперь снаружи не так темно. Должно быть,
он освещал мое тело лучом.
- Обмочилась, - пробормотал он. Или это только сквозь колпак его речь
показалась невнятным бормотанием? - Глупая девчонка.
Я почувствовала, что он склонился надо мной. Ощутила его дыхание. И
заметила, что сама стала дышать чаще и громче. Он чуть-чуть приподнял