"Никки Френч. Голоса в темноте" - читать интересную книгу автора

в кулаке. Не пройдет и минуты, как объявятся остальные, стащат повязку с
глаз и закричат: "Первоапрельская шутка!" И мы все покатимся со смеху. Но
какое теперь время года? Апрель? Я никак не могла вспомнить. Лето прошло?
Или только должно наступить? Ведь лето всегда кончается. А потом наступает
другое.

* * *

Все тропинки вели в тупик. Я шла по ним, но никуда не попадала. Что-то
произошло. Первый вариант - это чья-то шутка. Но мне было не смешно. Причина
номер два: что-то случилось, и с этим разбираются. Отсюда капюшон на голове
или, вполне возможно, бинты. У меня повреждены череп, ухо или глаз, поэтому
мне забинтовали голову, чтобы предохранить рану. Бинты снимут. Будет
немножко больно. А потом появится живое лицо сестры. Надо мной нахмурится
врач. "Не тревожьтесь ни о чем", - скажут они мне. И станут называть
"дорогой".
Были и другие версии. Плохие. Я вспомнила камень под подушечками
пальцев. Сырой, словно в пещере, воздух. До сих пор была только боль и
путаница мыслей, но теперь я ощутила что-то еще. Тягучий, как тина, страх в
груди. Я издала глухой стон. Значит, я могла говорить. Но не знала, кого
звать и что сказать. Я надеялась, что эхо или приглушенность звука подскажет
мне, где я нахожусь. Но голос заглушал капюшон. Я крикнула снова, да так,
что заболело в горле.
На этот раз рядом что-то шевельнулось. Запахи. Пот и одеколон. Кто-то
поскребся. Мой рот оказался забит тканью. Я могла дышать. Только носом. Лицо
чем-то обвязали. Чужое дыхание на щеке. Голос. Чуть громче шепота - грубый,
искаженный, низкий, так что я едва разобрала слова:
- Только пикни еще раз, и я заткну тебе нос.

* * *

Я давилась кляпом. Он переполнял рот, раздирал щеки, натирал десны.
Горло забивал вкус сала и прогорклой капусты. Тело потряс спазм, тошнота
рвалась вверх, как рудничный газ. Никак нельзя, чтобы меня стошнило. Я
попыталась вздохнуть, вобрать в себя воздух через ткань. Но у меня ничего не
вышло. Кляп сидел надежно. Я тянула запястьями и лодыжками путы, тело
дергалось и извивалось на грубом каменном полу, внутри совсем не оставалось
воздуха - только пустое отчаяние, красный огонь за вспученными глазами,
выскакивающее из горла сердце и странный сухой звук, напоминавший
несформировавшийся кашель. Я превратилась в умиравшую рыбу, выброшенную на
твердый пол. Меня изловили на крючок и связали, но во мне все разъединилось,
будто внутренности оторвали друг от друга. Неужели вот так и умирают?
Погребенными заживо?
Надо было дышать. Но как? Только через нос. Он так сказал. Голос
сказал, что в следующий раз он заткнет мне и его. "Дыши, пока можно". Но
воздуха не хватало. Я не могла сдержаться и пыталась втянуть его через рот.
Язык был слишком велик - ему не хватало крохотного места, которое оставалось
во рту. И я все время старалась вытолкнуть тряпку. Тело опять выгнулось.
"Дыши медленно, спокойно". Вдох, выдох. Вдох, выдох. Лишь так можно
сохранить жизнь. Затхлый воздух в ноздрях, масленый, прокисший вкус в горле.