"Майкл Фрейн. Шпионы " - читать интересную книгу автора

несносного старшего брата выкрикивает с набитым ртом какое-то жалкое
ругательство. На одной из замызганных теннисных тапок развязался шнурок,
один из серых гольфов гармошкой сполз вниз; даже сейчас - не менее
отчетливо, чем ребристость змеиных чешуек, - я ощущаю под кончиками пальцев
безнадежно ослабшую резинку, на которой держится гольф.
Понимает ли Стивен, в его возрасте, какое положение занимает в Тупике?
Прекрасно понимает, даже если сам этого и не совсем сознает. Мозжечком
чувствует: что-то у него и его родных не как надо, чем-то он отличается от
девочек Джист с их смешными косичками, от перепачканных машинным маслом
братьев Эйвери, и так оно будет всегда.
Ему незачем открывать калитку, она уже открыта и болтается, как пьяная,
на нижней петле, поскольку верхняя проржавела насквозь. Я знаю, куда он
идет. Не через дорогу к Норману Стотту; сам Норман, может, и ничего, но его
младший братишка Эдди странный какой-то: вечно путается под ногами, лыбится,
пуская слюни, и все норовит тебя потрогать. Не к мальчикам Эйвери, не к
двойняшкам Джист. И уж конечно не к Барбаре Беррилл, хитрющей и коварной,
как большинство девчонок; вдобавок старший брат Стивена Джефф повадился,
насандалив какой-то дрянью волосы, гулять с Дидре, старшей сестрой Барбары.
Попыхивая сигаретами, они слоняются в сумерки по улицам, и теперь Барбара
совсем опротивела Стивену. Отец Дидре и Барбары ушел на фронт, и девчонки,
по общему мнению, совсем отбились от рук.
А Стивен, как я и предполагал, уже переходит улицу. Он поглощен своими
мыслями и даже не поворачивает головы, чтобы посмотреть, нет ли на дороге
машин; впрочем, какие уж машины в разгар войны, разве только проедет
случайный велосипедист да неторопливо процокает копытами лошадь, тянущая
тележку с молоком или хлебом. Погруженный в неясные мечты, полуоткрыв рот,
Стивен медленно бредет через улицу. Какие чувства я испытываю, глядя на
него? Больше всего, пожалуй, меня подмывает взять его за плечи, тряхнуть
хорошенько и сказать: "Очнись, экий ты... недотепа". Не у одного меня,
помнится, возникало такое желание.
Я иду за ним мимо "Тревинника", таинственного дома, где шторы всегда
задернуты, а сад за холодным частоколом из темных северных елей пребывает в
полном запустении. Однако, в отличие от дома Стибринов или нашего, ничего
неподобающего в "Тревиннике" нет; его угрюмая замкнутость даже обладает
зловещей притягательностью. Никто не знает имен его обитателей, неизвестно,
сколько их там. Лица у них смуглые, одежда черная. Приходят и уходят они в
ночной непроглядной тьме, а при свете дня никогда не раздвигают
маскировочных штор.
Стивен тем временем направляется к соседнему дому номер девять. Это
"Чоллертон". Там живут Хейуарды. Он открывает белую калитку на отлично
смазанных петлях и старательно закрывает ее за собой. Идет по ровной,
аккуратно выложенной красным кирпичом дорожке, огибающей клумбы с розами, и
берется за кованое кольцо, висящее на тяжелой дубовой двери. Дважды
почтительно стучит. Плотная дубовая древесина приглушает и эти негромкие
звуки.
Стоя за калиткой, я исподволь осматриваю дом. Он изменился меньше
других. Тускло-красный кирпич не искрошился даже на углах; деревянные
оконные рамы, щипцы на крыше и двери гаража так же безупречно белоснежны,
как и прежде, когда их красил сам мистер Хейуард. В белом комбинезоне без
единого пятнышка - в точности как плоды его труда, - он работал сутра до