"Макс Фрай. Вавилонский голландец" - читать интересную книгу автора

это в моем положении было бы куда как разумнее. Но тут уж ничего не
поделаешь.
Давид все это, конечно, понимал. Когда так долго живешь с кем-то рядом,
поневоле станешь специалистом по чтению мыслей; многие, я знаю, дорого дали
бы, чтобы избавиться от такой проницательности, но нам-то как раз нравилось.
Однажды, почти полгода спустя, когда внезапная болезнь мужа стала
тяжелым, но уже не страшным эпизодом нашего общего прошлого, Давид позвал
меня в кабинет, обстановка которого была отличным фоном для серьезного
разговора. Во всяком случае, нам обоим никогда не удавалось оставаться
легкомысленными в пыльной полутьме, среди дубовых стеллажей и кожаных
кресел; собственно, именно поэтому кабинет был своего рода необитаемым
островом в нашем доме.
В кабинете муж впервые заговорил о завещании, вернее, о том, как я буду
жить после его смерти. Я, конечно, не хотела слушать, двадцать лет назад я
бы уши заткнула и убежала вон, но теперь только отвернулась к окну, да и то
ненадолго. Очень уж увлекательным обещал быть разговор, начавшийся так, что
хуже некуда. Давид говорил, что уже давно понял, шутки шутками, а ведь
действительно женился на живой цитате из Свифта, слава богу неточной, жизнь
все же гораздо милосерднее литературы, и с тех пор старался придумать, как
сделать мою будущую бесконечную жизнь если не счастливой, то хотя бы
приятной и интересной. И тогда, сказал он, я стал составлять список вещей,
которые ты любишь.
Из недр письменного стола была извлечена толстая тетрадь в зеленом
переплете, первая страница исписана полностью, вторая - лишь на четверть,
прочие оставались чистыми. Помню, я спросила: я так мало люблю, или у тебя
просто очень мелкий почерк? Ответа не требовалось, почерк как почерк,
бисерным не назовешь.
Ты любишь читать, говорил Давид, это самое очевидное, поэтому книги -
первый пункт списка. А еще, помнишь, мы несколько раз ездили на побережье, с
тех пор я не знаю, что ты больше любишь, море или путешествие, но одно
другому не мешает, так мне кажется.
В тетрадке еще фигурировали неожиданные знакомства, праздники,
разговоры за полночь, карточные игры, кофе, калейдоскопы, фотографии
незнакомых мест и людей, еще что-то; список завершали лимонные леденцы, это
выглядело очень трогательно, сразу видно, Давид был недоволен, что список
такой короткий, и очень старался вспомнить хоть что-нибудь еще. Но еще
больше меня тронуло, что в списке не было ни цветов, ни животных, хотя все
эти годы я старательно возделывала сад и возилась с кошками, которых в нашем
доме никогда не было меньше четырех; больше - случалось. Давид знал, что
цветы и зверей я любила с ним за компанию, без него они быстро мне наскучат.
Было приятно, что он это понимает, а ведь даже мама не догадывалась, и
вообще никто.
Лимонные леденцы ты как-нибудь сама себе раздобудешь, говорил тем
временем муж, не знаю, как тут можно помочь, но о главном я позаботился. У
тебя будет корабль для путешествий и сколько угодно книг. Последние лет
десять мы с тобой жили очень скромно, помнишь, я однажды пожаловался, что
неудачно вложил бoльшую часть отцовского капитала? Ну вот, прости, соврал, я
ее как раз очень удачно вложил, но нам с тобой и без этих денег было
неплохо, зато у тебя в будущем долго не будет проблем с жалованьем экипажу,
когда-нибудь потом, еще нескоро, не надо плакать, пожалуйста. Вместо того