"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

Я остался стоять (не ложиться же на мокрое), печально глядя в разбитое
мною оконце и размышляя.
Тетка Дарья и Петрович были нашими соседями. За окном хлева был их
огород, а через забор - наш, то есть огород моих родителей.
Мало того, что я превратился в корову, так еще - по непонятной логике -
в чужую корову! Хотя у нас есть своя - Милка, да еще две телки и бычок, а
кроме того свиньи, овцы, не говоря уже о курах. Можно было превратиться в
кого угодно, я же стал соседской Березкой.
Дома, наверно, уже встали. Отец, правда, на больничном, но у брата
каникулы только через неделю начнутся, а мать со скотиной возится, Милку с
телятами пора в стадо выгонять. Да и мне на работу пора - не воскресенье...
На работу! Я заплакал и заматерился, но вышло лишь однообразное "му".
Хотелось лечь, но пол был испачкан моей рвотой. Я оглядел себя, точнее
мою новую шкуру: сплошь навозные комья. Дарья и Петрович не баловали Березку
чистотой. Подумаешь, еще немного грязи! Помявшись, я лег и закрыл глаза.
Хотелось забыться - слишком много впечатлений. Не тут то было.
Вернулась Дарья. Взглянув на нее из-под полуприкрытых век, я вздрогнул:
Дарья принесла большущий никелированный подойник.
Дойка!
Я вскочил; копыта мои разъехались, но я удержался. Сгруппировавшись в
ясельном углу, я низко нагнул голову, обратив рога в сторону Дарьи, и стал
угрюмо следить за ее манипуляциями.
Та, с красными заплаканными глазами, достала низенькую скамеечку,
вынула из кармана тряпку и, уперев руки в бока, скомандовала:
- А ну, поворачивайся, холера!
От ласкового ее обращения не осталось и следа.
Я игнорировал приказ, продолжая угрожать рогами. Тогда Дарья сняла с
гвоздя короткую резиновую плетку и стала хлестать меня, норовя попасть по
внутренней, более нежной стороне ляжки.
Было больно, гораздо больнее, чем от петровичевой палки.
К стыду моему, мое коровье тело послушно развернулось, а заднюю,
ближнюю к тетке Дарье ногу чуть отставило, приняв, таким образом,
классическую позу для дойки.
- То-то, - проворчала моя хозяйка.
Подвинув скамеечку, она села под моим брюхом; хвост, чтоб не мешался,
привязала плеткой к ноге, и стала ополаскивать водой из подойника мое вымя,
после чего вытерла его тряпкой, засунула ее обратно в карман, выплеснула
остатки воды на навозную кучу, зажала подойник между коленей и взялась за
мои соски.
Боже, какое унижение!
Не смея шевельнуться из боязни перед плеткой, я все же надеялся, что
ничего у тетки не выйдет. И ошибся: минут через пять подойник был полон,
молоко, образовавшее на поверхности пенную шапку, едва не лилось через край,
а соски мои, так же как и покрытые шерстью уши, горели яростным огнем.
Завершив экзекуцию, Дарья поставила подойник на пол, вынула из кармана
пузырек с цинковой мазью и уняла раздражение в моих сосках, щедро их смазав.
Но раздражение в моем мозгу унять было невозможно. Что я, в самом деле
корова?! Забыв о плетке, я что было мочи врезал копытом по скамеечке, по
тетке Дарье, по подойнику, - порадовав темный хлев очередной за это утро
порцией щепок, слез и сырости. Знай наших!