"Макс Фрай. Книга русских инородных сказок" - читать интересную книгу автора

в надвинутых по самые скулы грязных желтых шапках и тулупах цвета кофе с
молоком, в которое только что накапали крови. Один тут же нырнул вниз,
обхватил Мишу пониже колен и с силой дернул, а второй треснул его ребром
ладони пониже уха - как веслом приложил.
XV. Револьвер полетел на пол, но Миша оказался там раньше, поскольку
ему не пришлось сначала взмывать к потолку. Куда потом делся револьвер, я не
знаю, а Мишу подхватили за руки за ноги, отвалили дверь и выкинули на
насыпь, по которой он и съехал в канаву.
XVI. С тем же успехом Чуйлохов мог остановиться и перед кем угодно
другим, например перед прапорщиком Лисовским. Прапорщик благополучно
добрался до Харбина, потом до Америки, бедствовал, но не слишком. Сын его
погиб в Корее, случайно. Но еще до того, как "Повелитель" достиг станции
Маньчжурия, Чуйлохов рассыпался сероватым снегом, а снег раздуло ветром по
руинам харачинской казармы.
XVII. Буряты проторчали в дверном проеме до самого отхода. Когда
грохнули сцепки, один из них крикнул: "Гнеку лорпа смить! Смить!" - второй
вышвырнул Мишин вещмешок и дверь захлопнулась.
XVIII. Выглянуло солнце, но Миша этого не заметил. На обратной стороне
глазного дна перед ним прокручивалась картинка, которую он уже видел
однажды, в грудном возрасте, когда его чуть не утопили в ванне: изумрудная
толща, в которой ходят, скрещиваясь и расщепляясь, столбы янтарного света.
XIX. Ни в тот, ни в этот раз он не запомнил увиденного.
XX. Обнаружили его случайно, по блику на погонах, где-то через час.
Солнце посветило еще немного, а потом спряталось, да так и не выглянуло
больше до 3 апреля.
XXI. Когда его укладывали на волокушу, он очнулся, увидел усатого
офицера в полушубке и с обмороженным носом, держащего в руках овчину, и
снова вырубился, чтобы вторично прийти в себя уже на склоне Богдо-ула. Это
называется: экспресс.
XXII. Поначалу в себе было тесновато, но потом он смог как-то
утрамбоваться, хотя тот объем, который раньше занимали в пространстве пальцы
левой руки, продолжало тянуть и дергать.
XXIII. Барона Миша видел в общей сложности сорок пять раз, восемь раз -
есаула Мохеева и один раз Джамуху-сэчена, которому зачем-то отдал кисет с
табаком и аккуратно нарезанной газетой "Уфимец" за август 1919 года.
XXIV. Джамуха произвел на Мишу неприятное впечатление. Потом он
подумал, что если бы кто-то задался целью изваять необычайно морщинистое
лицо и трудился над ним лет сто, а потом выстрелил в него с разных углов
двумя стеклянными пулями, то вот такое оно бы и получилось.
XXV. Миша иногда анализировал случайные впечатления, а иногда нет.
Например, к тому инциденту в поезде он ни разу не вернулся.
XXVI. Из памяти Джамухи Миша исчез сразу же, как повернул за угол.
XXVII. В начале февраля Мише ни с того ни с сего предложили наладить
литье пуль из стекла.
XXVIII. 28 февраля Миша убил девять китайских солдат. Он положил
винтовку на сгиб беспалой левой руки и стрелял вниз, в накатывающуюся и
откатывающуюся толпу, особенно не целясь. Ствол сильно подбрасывало при
каждом выстреле. Хотя расстояние между ним и китайцами ни разу не
сократилось и до пятидесяти метров, ему казалось, что он стреляет прямо в
обмороженные лица.