"Макс Фрай. Энциклопедия мифов (том 2, К-Я)" - читать интересную книгу автора

отзывалась в моем сердце и кружила голову почище, чем колокольный перезвон
в воскресное утро. (Господи, сколько стаканов разбили эти зачарованные
принцессы всего за две недели!)
Их было трое. Эти женщины отличались друг от друга столь разительно,
что избитая метафора: "как день и ночь" кажется мне совершенно неуместной.
К черту времена суток! Они разнились, как сталактиты, созревающие в темноте
подземелий, и северное сияние, которого я никогда не видел; как краткий
отчаянный крик испуганного ребенка и медленное погружение в воду горячего
источника, бьющего среди иссиня-черных лавовых полей на острове Исландия;
как холод рыбьей чешуи и сладкий вкус рассыпчатого свежеиспеченного кекса,
как...
Стоп, заигрался.
Одним словом, женщины были разными - настолько, что иногда я
сомневался, что они принадлежат к одному биологическому виду.


Глава 6. Кэшот

Наиболее часто воплощается в образе слона или огненного пламени.

Самую юную обитательницу виллы звали Лизой. Ей было лет двадцать пять,
не больше. Маленькая толстушка, широкобедрая, как изображения ассирийских
богинь. Но ее полнота не покоилась на приторно-прочном фундаменте,
сложенном из ленивой ненависти к окружающему миру и пристрастия к пирожным,
а посему казалась совершенно естественным, неоспоримым достоинством. Лиза
была до краев переполнена жизнерадостной внутренней силой, избыток которой
требовал вместительного сосуда, поэтому природе поневоле пришлось создать
ее толстушкой. Шаровая молния, сгусток тепла, солнечный зайчик с коротко
стриженной круглой головой и большими миндалевидными глазами цвета
молочного шоколада. В тот день, когда она поселилась на вилле, ртутный
столбик уличного термометра резко рванул вверх. До Рождества он преданно
облизывал нулевую отметку, но теперь у нас установилось стабильное "плюс
10" - уж я-то отлично знал, кого должны благодарить обитатели близлежащего
городка Шёнефинга за столь ранний приход весны!
Лиза с удовольствием прислушивалась к щебету птиц и изливала свою
восторженную любовь на соседских собак, коров, лошадей и прочую домашнюю
живность; она пришла в отчаяние, когда от домашних гусей смотрителя Франка
осталась неопрятная кучка костей и перьев. "Фукс из леса пришел, обедал,
тут зимой всегда много лисиц, которые ищут свой ленч", - старательно
коверкая английские слова, объяснял ей старик. (Франк почему-то никогда не
говорит с постояльцами по-немецки; даже с теми, кто отлично владеет его
родным языком, он предпочитает изъясняться на жуткой смеси всех мыслимых и
немыслимых наречий, а в качестве масла, которым он щедро смазывает свои
причудливые монологи, используется до неузнаваемости изуродованный
английский.) Лиза не пожалела слез, чтобы оплакать грузных серых птиц; она
не стала вспоминать, что при жизни покойные обладали убогим авторитарным
разумом и склочным характером. На долю каждого погибшего гуся досталось по
несколько дюжин теплых слезинок. Но ее взгляд всегда равнодушно скользил по
мерцающей чешуе аквариумных рыб; она брезгливо косилась на лягушек и
боялась змей: существа с холодной кровью казались ей чужими и, возможно,