"Дик Фрэнсис. Осколки" - читать интересную книгу автора

Доктор Форс проводил меня до самого выхода, подождал, пока я сяду в
машину, и ушел в дом, только когда я весело, как ни в чем не бывало, помахал
ему на прощание. Он мне, кстати, не ответил.
- Это вы с этим мужиком приезжали повидаться? - спросил Джим.
- Ага.
- Что-то он не очень любезен, а?
Я никак не мог понять, что мне не нравится в этом месте. Но тут в
ворота вкатил большой автобус, мягко затормозивший перед входом. По
сиреневым бокам тянулась черно-белая надпись "Эйвон, "Райские путешествия",
а пониже мелкими буковками был указан адрес в Бристоле.
Джим резво гнал машину вниз с холма, пока мы не очутились в центре
городка - абсолютно безопасном месте, на взгляд Джима. Оказавшись вдали от
ночных призраков, он охотно согласился покататься по Линтону, посмотреть
город.
Честно говоря, я был попросту недоволен собой - по многим причинам, и
мне хотелось подумать, прежде чем мы поедем обратно домой. Мне ужасно не
хватало собственной машины и свободы, которую она дает, но тут уж ничего не
поделаешь. На самом-то деле я неоднократно превышал скорость - и мне все
сходило с рук, а вот в тот раз, когда мы ехали к умирающему садовнику, - не
повезло. Однако, если мое будущее действительно связано с констеблем Кэтрин
Додд, придется впредь следить за собой и не нарушать.
Ну, а пока что я уговорил Джима остановиться в переулке. Развернув план
города, которым я обзавелся в ратуше, я выяснил, как пройти на Северную
Тропу - дорожку, идущую над морем вдоль откоса, поросшего травой. Сейчас, в
январе, там было холодно, ветрено и более или менее безлюдно.
Вдоль дорожки были через равные промежутки расставлены скамейки. Я
присел на одну из них и некоторое время мерз, размышляя об Адаме Форсе,
дальтонике, астматике, неуловимом и изменчивом докторе, посещающем маленькую
частную клинику лишь затем, чтобы творить добро. Скромный врач с небольшой
частной практикой, но при этом с кучей научных званий и репутацией
блестящего исследователя. Человек, впустую растрачивающий свои таланты.
Человек, который, невзирая на весьма холодную погоду, предпочел принимать
посетителя на свежем воздухе - и догулялся до астматического приступа.
Я встал и не спеша побрел по дорожке, любуясь открывающимися пейзажами
и жалея, что сейчас не лето. Мысли путались. Я думал о самых разных, никак
не связанных между собой вещах: о совпадениях, о выносливости, о кассетах,
которые стоят миллионов и могут спасти мир... Думал я и об ожерелье, которое
изготовил из стекла и золота. Это ожерелье не просто выглядело старинным -
его было не отличить от оригинала трехсполовинойтысячелетней давности. Да,
ожерелье стоит миллиона, но столько стоит лишь подлинник, ожерелье, которое
хранится в музее. А копия, которую я изготовил один раз и мог бы изготовить
снова, стоит не больше, чем восемнадцатикаратное золото, цветное стекло - ну
и, наверно, плюс еще столько же сверху, за знания и умения, позволившие мне
его изготовить.
Как и любой художник, я лишь себе мог признаться, какого уровня я
достиг в мастерстве. Благодаря вколоченному дядей Роном запрету на
бахвальство я не афишировал своих достижений.
То, что все жокеи на всех ипподромах знали о существовании кассеты, на
которой заснят процесс изготовления ожерелья, меня не тревожило. Я же сам ее
заснял. Я шаг за шагом описывал и показывал, что нужно делать, как учил меня