"Дик Фрэнсис. Осколки" - читать интересную книгу автора

рецепты, чеки, квитанции - все было напихано как попало, вперемешку.
Однако чудеса все же изредка случаются. На одном из корешков,
датированном ноябрем 1999 (точной даты не было), мне встретилось имя "Форс".
Не "док. Форс", не "Адам Форс" - просто "Форс". Ниже было вписано
одно-единственное слово "Беллоус", а в графе, куда вписывается переводимая
со счета сумма, стояло три нуля, 000, без каких-либо целых чисел или
запятых.
Перелистав остальные три пачки корешков, я обнаружил еще несколько
подобных неоконченных записей. Черт бы побрал этого Мартина! Поделом ему эти
тайны, раз он сам столько их развел.
Имя "Форс" встретилось мне также в блокноте, где почерком Мартина было
написано: "Форс в Бристоле в среду, если П. не снимет Легапа в
Ньютон-Эбботе".
Легапа в Ньютон-Эбботе... Предположим, что Легап - это лошадь, а
Ньютон-Эббот - ипподром, где эта лошадь должна была участвовать в скачках. Я
встал из-за стола и принялся проглядывать каталоги в книжном шкафу. Легап
участвовал примерно в восьми осенних и весенних скачках в течение четырех
или пяти лет, и часть этих скачек действительно имела место в среду, но о
случаях, когда эта лошадь была заявлена, но в скачке не участвовала, не
упоминалось.
Я вернулся к столу.
Блокнот с вынимающимися блоками, наиболее упорядоченный из всех
беспорядочных бумаг Мартина, оказался настоящей золотой жилой по сравнению
со всем прочим. Там содержались даты и суммы выплат, которые Мартин давал
Эдди Пэйну, своему помощнику, с прошлого июня. Включая даже день гибели
Мартина: он заранее вписал ту сумму, которую намеревался выплатить.
Насколько мне было известно, выплаты жокеев помощникам определяются
достаточно жесткой шкалой расценок, а потому на первый взгляд блокнот был
куда менее интересен, чем прочие документы. Однако на первой же странице
Мартин накорябал - явно от нечего делать - имена Эда Пэйна, Розы Пэйн, Джины
Верити и Виктора. В уголке, в прямоугольничке за частой решеткой, было
вписано имя "Уолтмен". Мартин нарисовал Эда в его фартуке, Джину в ее
бигуди, Виктора - за компьютером, и Розу... А вот Роза была изображена в
ореоле из шипов.
"Мартин знал эту семью практически с тех самых пор, как Эд стал
работать у него помощником, - размышлял я. - Когда Мартин получил письмо от
Виктора Уолтмена Верити, он наверняка понял, что подросток просто
развлекается..." Оглядываясь назад, я понял, что задавал не те вопросы,
потому что исходил из ложных предпосылок.
Я вздохнул, положил блокнот на место и принялся читать письма. Большая
часть писем была от владельцев тех лошадей, которые благодаря искусству
Мартина миновали финишный столб первыми. Во всех подобных письмах говорилось
о том, какого уважения заслуживает добросовестный жокей, и ни малейшего
света на тайну видеокассеты они не проливали.
Следующим появился ежедневник за 1999 год. Его я обнаружил не в столе,
а на столе, куда его положил кто-то из детей. Это был подробный ежедневник
жокея, где были расписаны все скачки. Мартин обводил кружочками те скачки, в
которых участвовал он сам, и вписывал имена лошадей. Вписал он и Таллахасси
в последний день века, в последний день своей жизни.
Я сидел в кресле Мартина, горюя о нем и одновременно отчаянно желая,