"Дик Фрэнсис. Миллионы Стрэттон-парка" - читать интересную книгу автора

Сама яма - в истории стипль-чеза настоящая яма с водой - в наши дни
стала, как и в Стрэттон-Парке, не ямой с водой в обычном смысле слова, а
только пространством шириной четыре фута перед препятствием, откуда лошади
должны совершать прыжок. С этой стороны дорожки устанавливался большой шест,
служивший лошадям сигналом к прыжку, само же препятствие представляло собой
загородку-плетень из березовых веток, высотой четыре фута шесть дюймов и по
меньшей мере в два фута толщиной - в общем, для опытного участника скачек с
препятствиями все это не грозило никакими сюрпризами.
Хотя мальчики много раз видели скачки по телевизору, я ни разу не брал
их на настоящие соревнования, не говоря уже о том, чтобы привести туда, где
происходит самое напряженное действие и где больше всего разгораются
страсти. И вот во время первого круга скачек десять участников соревнования
устремились к нашему препятствию: под копытами лошадей загудела земля,
изгородь затрещала под полутонным весом перескакивающих ее лошадей,
буквально продирающихся через навешанные на ней березовые ветки. Казалось,
воздух расступился перед несущейся со скоростью тридцать миль в час массой
рискующих головой людей и животных. От возникшего шума заложило уши, в
воздухе повисли сердитые выкрики жокеев, в глазах, как в бешено крутящемся
калейдоскопе, замелькали разноцветные рубашки жокеев... и внезапно всего
этого не стало, видны были только удаляющиеся спины, снова воцарилась
тишина, - нет этого быстротечного мощного движения, его мощь и
целеустремленность остались одним только воспоминанием.
- Вот это да! - воскликнул преисполнившийся благоговением Тоби. - А ты
не говорил, что так бывает.
- Так бывает только тогда, когда стоишь рядом, - проговорил я.
- Но для жокеев, должно быть, всегда так, - глубокомысленно отметил
Эдуард. - Я хочу сказать, этот шум всегда с ними, они никогда с ним не
расстаются.
Эдуарду десять лет, это он командовал засадой на дубу. Обманчиво
тихенький, именно он задумывался, что было бы, если бы он был грибом,
разговаривал с невидимыми друзьями, больше других болел за голодающих детей.
Эдуард придумывал для братьев игры в кого-нибудь и читал книгу за книгой,
живя интенсивной внутренней жизнью, и был таким же скрытным, каким открытым
и экспансивным был девятилетний Элан.
Служащий ипподрома подошел к березовой изгороди со стороны, где
приземляются лошади, лопаткой с короткой ручкой поправил сдвинутые с места
пучки березовых веток, и препятствие опять сделалось таким же аккуратным,
каким было перед первым кругом. Приближалась вторая атака.
Пятеро мальчиков с нетерпением ждали, пока участники скачек завершали
второй круг, приближаясь во второй и последний раз к яме, чтобы после нее
умчаться к последнему препятствию, а там уже и финиш. Каждый из мальчиков
определил, на какую лошадь он ставит, зарегистрировав свою ставку у меня, и,
когда все вокруг принялись вопить, подбадривая свою лошадь, мои ребята тоже
завопили. Подскакивая от возбуждения, Нил кричал:
- Давай, давай, семерка, давай же, давай, крючок.
Я решил болеть за Ребекку Стрэттон, которая на этот раз соперничала с
серой кобылой по кличке Радость Карнавала, оказалось, что она идет второй,
чему я немало удивился, потому что никогда еще в жизни мне не удавалось
угадывать победителей.
В ту же самую минуту опережавшая ее лошадь сбилась с прямой, и я успел