"Дик Фрэнсис. Твердая рука" - читать интересную книгу автора

старания. Зашел в магазин и присмотрел подходящий гарнитур. Сказал: "Я возьму
вот это, это и это. Пожалуйста, пришлите все поскорее". Ансамбль получился
более или менее подобранным, но в нем не было ничего, о чем бы я стал жалеть,
сломайся оно или потеряйся. Если таков защитный механизм подсознания, то, по
крайней мере, в нем я разобрался.
Я с довольным видом прошелся по комнате в рубашке с короткими рукавами и в
носках, включил настольные лампы с их теплыми кругами света, ласково похлопал
по телевизору, налил себе некрепкий скотч и решил не стирать оставшееся с
вечера белье. Бифштекс лежал в холодильнике, деньги в банке, и больше мне в
жизни ничего не требовалось.
Теперь я приучился делать очень многое одной рукой. Так выходило быстрее.
Мой протез, работавший благодаря соленоидам, прикреплялся к остаткам
предплечья. Пальцы могли сжиматься и разжиматься, словно когти Фреди Крюгера,
но лишь с определенной скоростью. Впрочем, протез выглядел как настоящая рука,
и люди нередко его не замечали. Оставаясь один, я старался пользоваться им как
можно реже, но, когда надевал, испытывал откровенное удовольствие.
Я собирался провести этот вечер как и многие другие: устроиться на диване,
вытянуть усталые ноги, взять в руки большой бокал и уткнуться в телевизор.
Неудивительно, что я рассердился, когда в середине вполне приличной комедии
раздался звонок в дверь.
Я нехотя поднялся, поставил бокал на столик, оделся, нащупал в кармане
пиджака брошенную туда новую батарейку и вставил ее в протез. Потом опустил
манжету рукава на запястье из пластика, направился в небольшой холл и поглядел
в "глазок" двери.
Никаких причин для беспокойства не было, если не считать стоявшую на
пороге даму средних лет с синим шарфом на голове. Я открыл дверь и вежливо
сказал:
- Добрый вечер. Чем могу служить?
- Сид, - проговорила она. - Я могу войти?
Я посмотрел на нее и решил, что я с ней не знаком. Но многие люди, с
которыми я не знаком, зовут меня Сидом, и я всегда считал это нормальным.
Из-под шарфа виднелись жесткие черные кудри, глаза были скрыты под темными
очками, и основное внимание приковывали к себе губы, накрашенные ярко-красной
помадой. Гостья держалась нерешительно и, казалось, не в состоянии была
избавиться от нервной дрожи, которую не мог скрыть широкий желто-коричневый
плащ. Она все еще надеялась, что я ее узнаю. Но лишь когда она с тревогой
взглянула через плечо и я увидел на свету ее профиль, то понял, кто это.
Но даже тогда я неуверенно, словно боясь ошибиться, произнес:
- Розмари?
- Знаешь, - начала она и стремительно ворвалась в квартиру, как только я
открыл дверь пошире. - Я непременно должна с тобой поговорить.
- Хорошо... входите.
Пока я закрывал дверь, она остановилась у зеркала и стала снимать шарф.
- Господи, на кого я похожа!
Я обратил внимание, что у нее трясутся пальцы и она не в силах развязать
узел. Наконец она с негромким стоном вытянула шею, схватила шарф и сорвала его
с головы. Вместе с шарфом слетел и парик с черными кудрями. Она тряхнула копной
каштановых волос и сразу превратилась в Розмари Каспар, звавшую меня Сидом
добрых пятнадцать лет.
- Боже мой, - повторила она, положила темные очки в сумку и достала