"Далия Трускиновская. Шайтан-звезда [фрагмент]" - читать интересную книгу автора

чтецам Корана, конюшим, муэдзинам дворцовой мечети (состоящей, если
вдуматься, всего лишь из примыкающего к залу михраба, но
расположенного так, что при необходимости чуть ли не вся середина
дворца делалась одной огромной мечетью), а также служителям зверинца,
звездозаконникам и шутам.
- Ради Аллаха, сколько же дармоедов и бездельников я обязан
кормить? - изумился он, когда главный повар попросил триста динаров -
и это на продовольствие одного лишь дня.
Он успел явиться с этой просьбой самым первым - как только узкие
ворота дворца распахнулись перед новым владельцем. И он получил
требуемое - ибо аль-Асвад не желал начинать свое правление с отказа.
Но потом аль-Асвад отправил старого и мудрого Мансура ибн Джубейра
побеседовать с греком Юнусом аль-Абдаром, возглавлявшим молодцов левой
стороны и знавшим, на что тратятся царские деньги.
И сразу же ему, воину, который у арабов считался за пятьсот
всадников, стало неловко за это приказание - как будто щедрость отныне
уже не считается достоинством царей!
По его молчанию Хабрур ибн Оман, и не видя скрытого под золотой
маской лица, догадался о мыслях аль-Асвада.
- Этот день - твой день, и никто его с тобой не разделит, -
негромко сказал наставник. - Ни его радостей, ни его забот. Пока у
тебя нет вазиров и казначеев, ты сам обязан заботиться о состоянии
своей казны - и одному Аллаху ведомо, насколько облегчила ее пятнистая
змея...
И вскоре подошел Мансур ибн Джубейр.
Подобно молодым воинам, он перед сражением выпустил из-под тюрбана
длинные седые волосы, но еще не убрал их. И странно было видеть его
при бороде, сохранившей почему-то свой естественный черный цвет, и при
этих прозрачных серебряных локонах.
Вслед за ним шел Юнис аль-Абдар.
- Я не хочу ни на кого доносить, о аль-Асвад, - сказал грек, -
потому что мои молодцы кормятся с этого дела. Но если ты увеличишь им
жалованье...
- Я увеличил им жалованье! - веско отвечал Ади, а Хабрур ибн Оман
одобрительно кивнул и огладил бороду. - Я увеличил его на треть.
Говори, о Юнис.
Обращение по имени было менее уважительным, чем обращение по
прозвищу, но вот как раз с прозвищем у грека дело обстояло печально.
Еще молодым его подобрали утром на улице со спиной, распоротой
наискосок. После чего нельзя было не прозвать его Пораженным в спину.
И вот уже двадцать лет носил он это прозванье. Как и Джеван-курд, он
не получил прозвища-куньи по имени своего отца или своего сына, ибо
его отца никто не знал, а о сыновьях он никому ничего не рассказывал.
- Дворцовые повара закупают продовольствия ровно на триста
динаров, об этом тебе скажут все купцы, о счастливый царь, - тут Юнис
усмехнулся. - На рынке очень удивятся и будут смеяться, если дворцовые
повара начнут скупиться. И они воистину замечательно стряпают. Они
уставят твою скатерть кушаньями не сорока, а ста сорока родов! Но как
только они поймут, что повелитель и дворцовые женщины в этот день уже
больше не попросят еды, они берут котлы и пробираются к выходу из