"Борис Фрадкин. Гомункулус, или История одного эксперимента" - читать интересную книгу автора

выдержав его взгляда, опустила глаза. Она вдруг и совершенно
отчетливо поняла, почему колебалась Бельская, не решаясь на
пересадку. Если бы это знать заранее...
- Позволю себе закончить свою мысль, - ректор колебался:
продолжать бить поверженного противника или дать ему опра-
виться и глубже вникнуть в содеянное, познать всю глубину
падения. Но, нет, Вадим Сергеевич уже не мог остановиться. -
Самое ужасное, Ася Давыдовна, будет в дальнейшем. Бельская
(я называю это имя условно), возвратившись на кафедру, испы-
тает необъяснимое равнодушие к своей исследовательской рабо-
те. Попытается продолжать (допустим и такое) и убедится в
своей полной никчемности. Ее пальцы станут пальцами Вереща-
гиной, никогда не бравшими в руки скальпель. Возможно, ее
вдруг потянет к физическому труду, на стройку. Но какой же
из Бельской сварщик? Так что ни Бельской, ни Верещагиной
больше не существует. Останется ГОМУНКУЛУС, раздираемый про-
тиворечивыми желаниями.
- Вы упустили самое главное, Вадим Сергеевич, - вмешалась
Кетова, швыряя на стол окончательно истерзанную да так и не
распечатанную пачку сигарет, - вы ничего не сказали о взаи-
моотношениях этого гомункулуса с близкими людьми. Какая из
двух семей станет семьей этого несчастного существа? Какой
муж будет ее мужем? А дети? А ведь и у Бельской и у Вереща-
гиной еще живы отец и мать, я узнавала.
И снова тишина, тугая, точно огромный ком резины. Тишина,
в которой умудренные жизненным опытом люди осмысливали все
сказанное ректором, пытались примерить к себе ту небывалую и
никому еще неведомую трагедию раздвоения личности.
Тишину нарушил негромкий голос ректора.
- Что вы можете возразить, Ася Давыдовна? - спросил он.
Ася пожала плечами - возразить ей было нечего, хотя мозг
ее упрямо искал возражения.
- Что ж, давайте принимать решение, - обратился Вадим
Сергеевич к членам совета. - Событие, свидетелями которого
мы стали, наверняка приобретет самую широкую огласку. И от
нас, товарищей Барботько, прежде всего потребуют принципи-
альной оценки ее поступка. Мы ведь не просто ученые, мы -
советские ученые, коммунисты. С этих позиций нам и следует
отнестись к выпавшей на нашу долю ответственности... Кто
имеет слово?
Первой была Кетова. Прежде чем заговорить, она снова при-
нялась терзать пачку с сигаретами. Из уголков коробки посы-
пались на стол крошки табака.
- Считаю, - Кетова брезгливо покосилась на Асю, - что
Барботько не имеет более ни морального, ни юридического пра-
ва продолжать исследовательскую работу. А тем более зани-
маться преподавательской деятельностью. Короче говоря, - в
глазах Кетовой был лед, - я предлагаю ходатайствовать перед
ВАКом о лишении Барботько ученого звания и степени.
Кто-то уточнил ее словами ректора: