"Кристофер Фаулер. Крыши" - читать интересную книгу автора

стихла, Роза вышла из своего укрытия. Люди исчезли также неожиданно, как
появились, и вновь больше не было ничего, кроме машин, тревожащих ночной
покой, и ветра, гоняющего по крышам намокшие газеты.
Сложив свои вещи в сумку, Роза опять посмотрела вдаль. Проклиная
потухшие фонари, она молилась о том, чтобы пленка не оказалась слишком
старой, и снимки получились такими, какими ей хотелось их видеть. Отойдя на
безопасное расстояние от края, она взглянула на свои свитер и джинсы,
испачканные чем-то черным, похожим на сажу. Роза достала зеркальце. Хотя
кожа у нее напоминала полированное красное дерево, все же она разглядела
черные пятна на лице и на шее. Пора было на автобус. Неожиданно она
почувствовала себя совершенно вымотанной и стала мечтать о горячей ванне.
Усевшись на верхней площадке автобуса, Роза вдруг подумала, не
привиделось ли ей все. Это испугало и заинтересовало ее больше, чем она
сама себе признавалась. Раньше ей даже в голову не приходило, что она может
встретить кого-нибудь в таком малогостеприимном месте, как крыша. Она
совсем забыла, что хотела еще поснимать, осторожно вытащила пленку и
засунула ее поглубже в карман, размышляя о том, насколько больше деталей
уловила электронная камера, чем обыкновенный человеческий глаз. Однако
сравнение она решила отложить до утра.

Глава 6
ЖАБА

Лондон и в наши дни остается городом, который изменяет свой ритм в
зависимости от времени суток и дней недели. Даже парламент Англии находится
под башней с часами, словно чтобы напоминать тем, кто внутри, о вечно
движущихся стрелках. Что бы вам ни говорили, а Лондон не бодрствует
двадцать четыре часа в сутки. Он встает в семь и засыпает после полуночи.
По субботам он ложится позже, зато спит все воскресенье. И в декабре в час
ночи с воскресенья на понедельник на улицах остаются одни приезжие.
Беззвездная ночная мгла, густо висящая над мокрыми парками города,
теснила голубовато-серый туман. Желтые пятна уличных фонарей красиво
смотрелись на черном фоне за набережной Виктории. С крыши Драматического
театра хорошо было наблюдать за машинами последних бражников, катящих домой
с Блэкфрайерз-Бридж мимо Парламента в Челси или в Бэттерси. Однако земные
дела не интересовали никого из собравшихся наверху и занятых гораздо более
важными проблемами. В эту ночь, вторую по счету, провозглашавшую начало
новой, ужасной эры, тот, кого они называли Жабой, ждал приговора.
- Вы, присяжные, признали его виновным, и теперь я буду решать, какое
наказание назначить брату Жабе, чтобы он искупил свою вину.
Эти произнесенные монотонно слова достигли всех четырех углов
театральной крыши. Жаба, скрестив ноги, сидел у подножия огромной
квадратной трубы. Он был толстый и весь в саже, к тому же туго связан
проволокой. С самого начала судилища он ни разу не поднял головы. Даже
когда присяжные объявили вердикт, он остался сидеть, как сидел, лишь один
раз всхлипнул, да пот лил с него ручьями, несмотря на холодную ночь.
Вокруг него стояли хорошо знакомые ему люди, скрывшие лица под
бесформенными черными масками, символом судебного действа. Голос, последним
коснувшийся замерзших ушей Жабы, принадлежал самому высокому человеку из
собравшихся на крыше - единственному, одетому в широкую черную мантию. Он