"Мишель Фуко. Археология знания" - читать интересную книгу автора

Все эти проблемы лежат в области методологии истории - области знания,
которая заслуживает внимания по двум причинам. Во-первых, мы воочию можем
убедиться, насколько она освободилась от тех вопросов, которые еще недавно
составляли предмет философии истории: рациональность или телеология
становления, относительность исторического знания, возможность постижения и
утверждения смысла инерции прошлого и тотальной незавершенности настоящего.
Во-вторых, методология истории часто соприкасается с проблемами, лежащими
вне ее пределов - в области лингвистики, этнологии, экономики, литературного
анализа или же теории мифа. Весь этот проблемный круг при желании можно
обозначить ярлыком структурализма. Правда, с некоторыми оговорками: все
перечисленные проблемы сами по себе не способны охватить методологическое
поле истории и составляют лишь незначительную его часть, значение которой
изменяется в зависимости от областей и уровня анализа,- за исключением разве
что тех относительно редких случаев, когда они не представляют интереса для
лингвистики или этнологии (что частично соответствует нынешнему положению
вещей), но обязаны своим рождением полю самой истории (и, уже, полю истории
экономической); наконец, эти проблемы не дают нам основания говорить о
"структурализации" истории, по крайней мере, о попытках вынести этот
"конфликт" или "оппозицию" на уровень противостояния "структуры" и
"становления". Уже наступили те вре-


14

мена, когда историки могут позволить себе раскрывать, описывать,
анализировать структуры, не заботясь о том, не упускают ли они при / этом
живую, нежную и трепетную историю. Противопоставление стру- / ктуры и
становления не относится, безусловно, ни к определению ! поля истории, ни к
определению структурного метода.


* * *

Эти эпистемологические изменения истории не завершены и по сей день.
Начались они не вчера; появление их можно без труда связать с Марксом. Но их
вызревание потребовало длительных сроков. Даже в наши дни, в особенности,
когда речь заходит об истории мысли, они не зафиксированы, не описаны, как
описаны изменения недавние,- в лингвистике, например. Можно предположить,
что для той истории, которая сообщают о целях и знаниях человека, неимоверно
трудно сформулировать всеобщую теорию прерывности, теорию рядов,
последовательностей, границ, общностей, порядков, различных изъятий и
зависимостей. Кажется, что привыкнув думать об истоках, устанавливать
бесконечную цепь предвосхищений, ре-кон-струировать традиции, следовать за
движением эволюции, порождать различные телеологии, прибегать без конца к
метафорам жизни, мы испытываем странную неприязнь, сталкиваясь с
необходимостью постигать отличия, описывать автономии и рассеивания,
разъединять устоявшиеся тождества. Точнее, кажется, что из этих концептов в
том виде, в каком они используются историками, мы боимся создать теорию,
вывести всеобщие заключения или образовать какие-либо импликации, боимся
впустить Другое в лабораторию нашей мысли.