"Сесил Скотт Форестер. Коммодор" - читать интересную книгу автора

идет, даже более того - делает его смешным и нелепым. Хорнблауэр натянул
через голову сорочку, которая обошлась ему в две гинеи, а затем, со все
нарастающим раздражением, принялся натягивать тесные светло-коричневые
панталоны. Они облегали его как вторая кожа, и только, когда процесс их
натягивания был завершен и Браун присел перед ним, чтобы застегнуть тугой
пояс, Хорнблауэр вдруг понял, что забыл одеть чулки. Но снять панталоны,
чтобы восполнить этот существенный недостаток гардероба означало бы признать
свою ошибку, поэтому Хорнблауэр отказался от этой мысли, а Брауну, который
осмелился было подать подобный совет, вновь досталось капитанское проклятие.
В ответ Браун с самым философским видом опустился на колени рядом с
Хорнбауэром и попытался закатить плотно облегающие штанины, однако не смог
поднять их даже до колена - попытка же заправить под них длинные чулки
представлялась абсолютно безнадежным занятием.
- Обрежь эти чертовы штуки! - взорвался Хорнблауэр.
Браун, все еще стоя на коленях, поднял на него протестующий взгляд, но
нечто в лице Хорнблауэра заставило его удержаться от словесных возражений. В
дисциплинированной тишине, Браун отправился выполнять приказ и принес
ножницы с туалетного столика. Чик-чик-чик! Верхняя часть чулок упала на пол
и, сунув ноги в их изуродованные останки, Хорнбауэр в первый раз за день
почувствовал некоторое удовлетворение событиями этого утра, пока Браун
застегивал на нем пояс. Сама Судьба была против него, но он все же доказал,
что может настоять на своем. Хорнблауэр втиснул ноги в лаковые башмаки и с
проклятием убедился, что они жмут - и тут же вспомнил, что не был достаточно
решителен, когда известный (и дорогой!) башмачник, под чутким руководством
леди Хорнблауэр, снимал с него мерку, в результате чего комфорт снова был
принесен в жертву моде. Он проковылял к туалетному столику и завязал шейный
платок, а Браун расправил ему крахмальный воротничок. Когда Хорнблауэр
попытался повернуть голову, углы воротничка задевали за уши, и ему казалось,
что шея выросла вдвое. Еще никогда в жизни Хорнблауэру не было так неудобно;
он даже не мог свободно вздохнуть - мешала эта чертова удавка, которую ввели
в моду Бруммель и Принц-Регент. Он скользнул в яркий жилет - голубые с
розовым вьющиеся веточки - и затем во фрак, желто-коричневый с большими
голубыми пуговицами. Двадцать лет Хорнблауэр не носил ничего, кроме морского
мундира, поэтому изображение, представшее его изумленным глазам в зеркале,
показалось ему неестественным, гротескным и просто смешным. С мундиром все
было просто - по крайней мере, никто не мог бы упрекнуть Хорнблауэра в том,
как он одет, ведь на королевской службе, хочешь ты или нет, но ты должен
носить мундир. Другое дело - цивильное платье, которое предполагает наличие
вкуса у того, кто его носит - даже, если этот "кто-то" - женатый человек.
Люди будут попросту смеяться, глядя, как он одет. Браун прикрепил цепочку к
золотым часам и втиснул их в жилетный карман. В результате ткань жилета
сбоку живота безобразно вздулась, но Хорнблауэр с холодной яростью отбросил
саму мысль о том, чтобы выйти без часов, но в более удобно сидящей одежде.
Он затолкал в рукав льняной носовой платок, который Браун предварительно
надушил и - теперь был полностью готов.
- Прекрасный костюм, сэр, - почтительно проговорил Браун.
- Прекрасные лохмотья! - фыркнул Хорнблауэр.
Он проковылял через гардеробную и постучал в следующие двери.
- Войдите, - произнес женский голос.
Барбара все еще сидела в своей ванной, с ногами, упирающимися в ее край