"Джеффри Форд. Империя мороженого" - читать интересную книгу автора

ответила, что да. Весь последний день я провел одетый, дожидаясь, когда меня
выпишут. Наконец принесли мои пожитки. Я тщательно все проверил, но вскоре
стало ясно, что карандашная партитура фуги пропала. Все было на месте, кроме
большого листа рисовальной бумаги. Я попросил медсестру, которая была ко мне
очень добра и чем-то напоминала миссис Бритник, еще раз проверить, все ли
мне принесли. Она исполнила мою просьбу и сообщила, что ничего больше нет.
Тогда я позвонил в полицию острова Варион - якобы поблагодарить - и спросил,
не попадался ли им мой рисунок. Но фуга исчезла. Я прекрасно знал, что
позднее ее пропажа навалится на меня тяжелой депрессией, но в тот момент я
словно оцепенел и радовался уже тому, что вообще остался жив.
Я решил несколько дней отдохнуть в доме родителей, а уже потом
возвращаться в консерваторию. Дожидаясь автобуса на автовокзале возле
больницы, я подошел к газетному киоску, решив купить пакетик жевательной
резинки и газету, чтобы скоротать время. Разглядывая лоток со сластями, я
увидел нечто такое, из-за чего испытал, наверное, те же эмоции, что и Ева,
впервые увидевшая яблоко - пакетик кофейных леденцов. Едва я прочел слова на
пакетике, рука сама к нему потянулась. На нем значилось: "Без кофеина", и я
едва поверил в такую удачу. Покупая сразу три пакетика, я нервно
оглядывался, а потом, уже в автобусе, открыл первый из них так резко, что
пригоршня леденцов рассыпалась по сиденью и проходу.
К родительскому дому я приехал на такси. Дверь пришлось открывать своим
ключом - их машины возле дома не оказалось, наверное, они уехали куда-то на
весь день. Я не видел их несколько месяцев и даже немного соскучился. Когда
наступила ночь, а они так и не вернулись, я счел это странным, но
предположил, что они уехали в короткий отпуск, как это случалось довольно
часто. Неважно. Я устроился на привычном стульчике возле пианино и сосал
кофейные леденцы, пока не устал от долгого сидения. Тогда я прошел в
спальню, улегся в постель, где спал в детстве, повернулся лицом к стене и
заснул.
На следующий день после завтрака я продолжил вахту, начатую еще во
время долгой автобусной поездки домой. Во второй половине дня все подозрения
о том, что случилось с моей фугой, подтвердились. Леденцы не могли вызвать
такой же четкий образ Анны, как мороженое, не говоря уже о кофе, но я видел
ее достаточно ясно, чтобы следить в течение дня. И я увидел, как вместо
своего зачетного рисунка она сдала мою карандашную партитуру. Как она
ухитрилась ее присвоить, я совершенно не представлял. Это противоречило
всякой логике. На несколько секунд мне удалось снова увидеть свою работу, и
я попытался вспомнить, как именно сплел воедино главные темы и их ответы.
Как только я увидел партитуру, в голове зазвучала музыка, но мне так и не
удалось разглядеть ее достаточно хорошо, чтобы вычленить сложную структуру
произведения. Но теперь я четко знал два факта: фуга была завершена вплоть
до момента, когда ей полагалось превратиться в хаос, а Анна, совершив
подлог, получила очень хорошие отзывы преподавателей.
К вечеру у меня остался последний леденец. Взяв его, я решил, что
сейчас взгляну на Анну в последний раз. Я пришел к выводу - раз она украла
мою работу, то это компенсирует промахи моего поведения, и теперь мы, как
говорится, квиты. И отныне я, как уже поступил однажды, оставлю ее в
прошлом, но теперь навсегда. Приняв решение, я развернул фантик последнего
леденца и положил конфету на язык. Рот медленно наполнился темно-янтарным
вкусом, перед глазами сформировался расплывчатый силуэт, постепенно обретая