"Кавказский принц 2" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 26

Та-а-к, что это я вижу? Кажись, потолок… причем даже без очков можно разглядеть, что довольно низкий. Ну-ка, вбок посмотреть… блин, тошнит-то как и выдыхать противно, наверняка хлороформом травили – я этот запах с молодости помню, когда после падения на первых гонках почти месяц в больнице валялся. Под старость, значит, опять туда же… А тут, вроде, что-то похожее на девушку сидит… ага, зашевелилось.

– Георгий Андреевеч, вы очнулись?

– М-м-м… вроде да. Очки мои где?

– Вот… подождите, я вам надену… так нормально?

– Ну вы же их не кверх ногами одели, значит нормально…

Я присмотрелся. Ага, нахожусь я в своем поезде, в вагоне-госпитале, а сидит передо мной одна из Таниных девочек, которая ко всему прочему еще и врачиха… как звать-то, мозги что-то совсем не работают? А, ладно…

– Доложите о моем состоянии, – буркнул я. – Доклад начните с даты.

– Сегодня девятое февраля, время восемнадцать двадцать, – бодро начала девочка, – позавчера утром вы были сбиты и упали на Тигровую Косу. Вас эвакуировали сюда… Состояние было тяжелое, пуля раздробила плечевой сустав, плюс большая кровопотеря… Сделали переливание, потом операцию. Она прошла успешно, сейчас доктор оценивает ваше состояние как стабильное.

– Кроме пули в плечо, я себе при падении ничего не сломал или не растряс?

– Нет… вроде нет.

– Ладно, со мной вроде понятно, теперь общую обстановку. Вот я упал, дальше что?

– Как раз когда вы падали, прилетел Полозов во главе четырех эскадрилий. Уйти смог только один «Варриор». Но выяснилась неприятная вещь… Когда японцы поняли, что ни улететь, ни даже нормально отбомбиться им не дадут, они начали направлять свои самолеты прямо на орудия… Разбито три пушки, из-за взрывов боезапаса большие потери в расчетах. Затем разведчик обнаружил приближающуюся эскадру Того. Полозов атаковал флагмана тремя эскадрильями, было три попадания двухсотками и около десяти сотками. Того отвернул назад. Георгий Андреевич, извините, но доктор велел немедленно его извещать, как вы очнетесь…

– Вам начальник кто – доктор или я? Закончите с докладом и извещайте на здоровье. Продолжайте, теперь общую обстановку.

– Фарватер заблокирован японскими транспортом и миноносцем. Теперь покинуть внутренний рейд могут только небольшие корабли. «Ретвизану» и «Цесаревичу требуется докование.

Ага, подумал я, а док в Дальнем. Если это не песец, то что? А вслух спросил:

– Его высочество приехал?

– Да, поезд пришел вчера утром. Его высочество, кстати, тоже велел ему сразу сообщать… Извините, продолжаю. Седьмого больше налетов не производилось. В ночь с седьмого на восьмое три миноносца атаковали находящийся на внешнем рейде дозор, но неудачно. Один поврежден артиллерийским огнем, еще один – бомбой с самолета, но они смогли уйти. Больше нападений не было. Эскадра японцев сейчас находится в районе Эллиотов. Тут я вспомнил:

– А мой самолет как? Что с рацией?

– Обломки самолета были немедленно убраны прибывшей аэродромной командой. У рации сработала система самоликвидации, ее контейнер сдан вашей охране.

– Ладно, теперь можете звать врача.

После недолгого осмотра, в результате которого мое состояние было признано удовлетворительным, ко мне был запущен Гоша. Врач вышел, мы остались одни.

– Ну ты как, жив?

– Сам не видишь? Посмотри, как там у кровати с колесиками.

В ВИП-палате нашего госпиталя все койки обязаны были иметь колеса, это я распорядился еще еще при формировании. Но, кстати, проверить забыл, будем надеяться, что у здешнего персонала память получше моей… Гоша присел.

– Тут они заблокированы, – сообщил он, – я сейчас. Вот, все, тебя можно катить. Справишься с порталом, или лучше потом?

– Вот и посмотрим. Не получится, значит действительно потом. Готов? Открываем.

Портал открылся, но неохотно, мне аж плохо стало. Гоша быстро вкатил меня в коттедж на Торбеевом.

– Тяжело открылось, – сообщил он мне. – Видимо, то, что ты нездоров, как-то сказывается… Когда назад пойдем?

– Да минут десять отдышусь, и двинем. Хоть там время и стоит, чего нам тут особенно рассиживаться?

Через пятнадцать минут по времени нашего мира и через миг по времени Гошиного мы опять оказались в вагоне.

– А обратно-то портал образовался мгновенно, – подметил Гоша. – Выходит, на тебя уже подействовало?

– Да вроде малость получше стало, согласен…

Портал назад действительно открылся очень легко, даже как бы и не легче, чем обычно. А чувствовал я себя далеко не идеально, разве что голова теперь меньше кружилась. Ладно, потом разберемся. Может, он оттуда сюда всегда легче открывался, а у нас просто не было случая обратить на это внимание ?

Мы беседовали с Гошей около часа. Сначала он рассказал мне про мои подвиги. Надо же, как, оказывается, с земли можно интерпретировать мою бестолковую суетню в небе! Ведь растерялся же я, до сих пор стыдно, как вспомню…

Но мою попытку объяснить, что на самом деле оно было не совсем так, Гоша воспринял как обычный приступ скромности, и я заткнулся, точнее перевел разговор на обстановку в Артуре.

– Когда мы приехали, тут была полная неразбериха, – сообщил мне Гоша. – Но выяснилось, что по сравнению с седьмым числом это просто истинно немецкий порядок! Тогда вообще было черт знает что. Стессель по всему городу метался, как укушенный… Фок свою дивизию в ружье поднял и совсем было собрался вести в атаку, но пока решал, в какую сторону, приехал Смирнов и малость его утихомирил, причем словами, галоперидола у нас еще нет… Смирнов, кстати, единственный не суетился и издал пару дельных приказов, вот только их вообще ни до кого не довели. С деятельностью Старка сейчас Макаров разбирается…

– А Стесселю ты уже сообщил о волшебной перемене в его судьбе? – улыбнулся я.

– Нет, что ты, – рассмеялся Гоша, – я, по-твоему, зверь какой, лишать тебя такого зрелища? Я его просто своей властью посадил под домашний арест. Так что выздоравливай побыстрее, не откладывай цирк надолго. Насчет еще раз через портал – это мы дня через три решать будем?

В процессе опытов на мышах мы выяснили – для заживления мышц и костей достаточно одного перехода. Вот для восстановления нервных клеток нужно несколько, но не более семи – если тут не помогло, то дальнейшие прыжки туда-сюда уже ничего не дают.

Я попробовал пошевелить пальцами на левой руке – вроде получается, да и чувствительность какая-то есть, так что не так уж все страшно.

По ходу нашей беседы доктор пару раз пытался ее прервать, скребся с той стороны под дверью. Когда его запустили, он сообщил, что больной еще слаб, может открыться кровотечение и еще что-то нехорошее… Пришлось напомнить ему, что инженер Найденов тоже кое-что смыслит в медицине, были прецеденты, причем неоднократные – припоминаете, доктор? Так что теперь, раз уж этот инженер пришел в сознание, то и руководство процессом лечения он берет на себя. Да, кстати, рентген делали? Вот и принесите снимки, будьте так добры. И отчет об операции, как он у вас, врачей, называется? Причем на русском, а не на латыни.

Поздно вечером я услышал далекий грохот тяжелых орудий, потом вой пролетающих неподалеку «Бобиков», судя по звуку, тройки. Потом все стихло.

– Чего у них там, узнайте, – обратился я к сиделке.

Оказываетя, три броненосца противника, пользуясь темнотой и плохой погодой, подошли со стороны Крестовой горы и открыли перекидной огонь по городу. Один снаряд упал в районе вокзала, убита лошадь, ранен извозчик, склад не то Шнеерзона, не то еще кого-то аналогичного разрушен полностью, попытки мародерства пресечены патрулем Гошиных казаков. Других жертв и разрушений нет.

После второго залпа прилетели шесть «Бобиков» – то есть все, кто у нас мог летать ночью в сложных условиях. Одна двухсоткилограммовая бомба попала в корабль, одна легла близким накрытием. После чего броненосцы ушли. Повторная атака силами одной тройки результатов не дала.

– Жду Полозова с докладом, – буркнул я.

– Георгий Андреевич, – робко спросила врачиха, – а может, утром? На вас совсем лица нет, хотите, зеркало дам? Вы лучше поспите, а если ночью еще что случится, так вам Полозов сразу про все и расскажет…

Тоже мне, утешила, мыслено усмехнулся я. Но вообще-то она права – действительно, соображаю я сейчас не очень, не накомандовать бы чего-нибудь не того…

– Ладно, утром так утром, – сказал я и закрыл было глаза, но тут же вспомнил об еще одном безотлагательном деле. Вздохнув, я уточнил:

– Полозова – к двенадцати часам завтра, а Морозова, капитана «Геры», сюда немедленно, со всей возможной скоростью. Выполнять! Потом разрешу повякать о моей внешности. Морозов был у меня через сорок минут.

– Слушайте задачу, – сказал я ему. – Завтра вечером выходите в море. Перед этим загромождаете заднюю палубу чем угодно, главное, чтоб побольше, и сверху брезент. Прежде, чем отплывать, несколько членов вашего экипажа должны учинить умеренную пьянку с хорошо слышными воплями «ух, мы теперь им и покажем», в каком именно кабаке – вам виднее. Далее, вы неделю прячетесь где хотите, но чтоб вас ни одна собака не видела. Слушаете эфир. Возвращаетесь по приказу, а в случае его отсутствия – восемнадцатого февраля. Все ясно? Тогда идите, я на вас надеюсь.

Через два дня я уже счел свое состояние настолько улучшившимся, что начал вставать. На третий день решил объявить себя условно здоровым, кое-как оделся и начал вникать в обстановку. Очень она меня беспокоила – раз весь флот заперт в артурской мышеловке, что мешает Того прямо сейчас высадить десант на Квантун? То-то он около Эллиотов вертится! А у нас дел – только начать и кончить.

Первой от всеобщей растерянности оправилась наша авиация, и в этом была большая заслуга приехавшего с Гошей Михаила. Он, собственно, собирался только посмотреть на организацию аэродромов в Артуре, но в связи с моим ранением был пока оставлен тут, покомандовать авиацией вместо меня. Надо сказать, у него неплохо получилось.

Асы были сведены в разведывательную группу особого назначения, они парами летали ночью. Днем в воздухе постоянно находилось несколько самолетов, они мониторили опасные направления в радиусе пятидесяти километров. Это уже дало свой эффект – днем противник подплывать ближе не рисковал – нашими бомбами уже были серьезно повреждены один миноносец и один небольшой крейсер, который летчики опознать не смогли, а моряки по описанию назвали «собакой».

То, что творилось среди гражданского населения Артура, иначе как паникой назвать было нельзя. На вокзале было не протолкнуться, в отъезжающие поезда набивалось вдвое против положенного. Очередь в банк тянулась метров на триста, но это продолжалось недолго – то есть пока не кончились деньги. Гоша «успокоил» народ, сказав, что в Иркутском отделении банка денег более чем достаточно и даже очереди за ними нет. Если кому туда неохота, то ничего страшного, сразу после окончания войны и в Артур они будут завезены в потребных количествах. И вообще, все, кто хотят уехать, должны поторапливаться, потому как через две недели полуостров будет закрыт.

Началась эвакуация областных управлений. Посмотрев на самое ее начало, я родил первый в своем новом качестве приказ – об образовании штрафных батальонов и дисциплинарных рот.

Ну, что такое штрафбат, это понятно. А дисциплинарные роты предназначались для штатских, совершивших что-нибудь нехорошее типа мародерства – с девятого февраля полуостров был объявлен на осадном положении. Но первыми ласточками в этих ротах стали не любители легкой наживы…

Получив приказ о срочной эвакуации, чуть ли не половина чиновников отреагировала довольно своеобразно – то есть они мгновенно нажрались до поросячьего визга и даже более того. Ну и на следующий день я с удовольствием провел для остальных экскурсию в казарму, где на глазах потрясенных зрителей чиновная пьянь была разбужена ведром ледяной воды на голову и пинками унтеров отправлена получать обмундирование. В ответ на неуверенный вопль одного бедолаги о том, что он какой-то советник, последовал удар в зубы с последующим вежливым разъяснением «ты теперь не советник, а дерьмо собачье до самого конца войны!»

– Господа, надеюсь, вы поняли, что в осажденном городе свои обязанности надо исполнять безукоризненно? – поинтересовался я у публики. – Если да, то не смею задерживать, у вас еще масса дел…

Как выяснилось, поняли не все, и скоро численность дисроты увеличилась еще на три штыка – эти идиоты решили отправить кляузные телеграммы. Зато у остальных более никаких вопросов не возникало, эвакуация была завершена за два дня и чуть ли не образцово… Только пришлось объяснить смысл происходящего Гоше, которому одна падла тоже успела нажаловаться (он думал, что я не знаю, какая именно).

– Вот смотри, – начал я, – областным управлениям приказано эвакуироваться. Не внезапно, это у них в инструкциях написано – в случае войны двигать в Мукден и Харбин. Подан эшелон, стоит, занимает место, увеличивает бардак на вокзале… А эти уроды не могут соблюсти меру в стимулировании организмов. Остающиеся чиновники тоже не ангелы, но они хоть на ногах стоят! А у нас, то есть власти, две задачи. Первая – выпихнуть побыстрее этот эшелон. Вторая, куда более важная – показать всем, что шутки кончились! А началось осадное положение. При нем нет никаких вольных гражданских – ты свои полномочия внимательно читал? Так вот, во исполнение обеих задач я и устроил это действо. Согласись, эшелон улетел как реактивный! А оставшиеся глубоко задумались.

– И что, теперь ты так и будешь – за малейшую провинность в солдаты? А управлять городом кто будет?

– Обязательно за малейшую, – кивнул я, – это в более поздние времена называлось «снять бронь и на фронт». Говорят, помогало. И с управлением не проблема – почти у всех замы есть, да и Дальний рядом, а в нем полный комплект чиновников на хорошо если четверть от планируемого населения. Правильно, кстати, что напомнил – надо среди них перепись произвести.

– На пустом месте ты приобрел кучу недоброжелателей, – заметил Гоша.

– Тоже мне новость, – фыркнул я, – а как еще можно гайки закручивать, и чтобы все при этом были довольны? Кстати, я ведь довольно мягко поступил. Никто же их на позиции посылать не собирается, зачем они там? Окопы будут рыть и тому подобное… А хочешь, поступим по справедливости? Всю наказанную ораву – в седьмой отдел, там быстро выявляем зачинщиков, вешаем их, а остальных отпускаем. Не хочешь? Тогда соглашайся с моим решением. И еще – не беспокойся ты за этого Хомякова, который тебе на меня накляузничал. Он поступил правильно, то есть жаловался по команде… Ничего ему за это не будет.

Потом я принимал приехавших ко мне Каледина и Кондратенко – самому мне к ним кататься было еще рано.

– Значит, господа генералы, – начал я, – ориентирую вас относительно теперешнего строения вертикали власти на полуострове. Как вы уже могли заметить, на самом верху находится Георгий Александрович. Его первый заместитель – я. В мои обязанности входит и организация обороны полуострова с суши. То есть над вами два начальника – его высочество и ваш покорный слуга. Всех остальных вы не только можете, но и просто обязаны посылать.

– Куда? – не понял Кондратенко. Я объяснил, навскидку выдав пяток адресов.

– Ясно, – кивнул генерал, – а Смирнов, с ним как?

– Он комендант, – пояснил я, – то есть в его компетенции все, кроме подготовки и проведения боевых действий. А в вашей – как раз это, так что точек пересечения будет немного. Вот и приступайте к открытому оборудованию позиций, уже можно. Да, еще такой вопрос – дивизия Фока. Предлагаю сделать ее запасной, местом, где будут готовиться пополнения и отдыхать отведенные с фронта части. И подумайте, кто сможет ей командовать…

– Судьбу Фока, похоже, вы уже решили? – поинтересовался Каледин.

– Он сам ее решил, еще седьмого числа. Если человек ранен на всю голову, то его надо лечить, двух мнений тут быть не может, особенно у такого гуманиста, как я. Так что в ближайшее же время я этим и займусь, а вы подумайте про судьбу самой дивизии, я не настаиваю именно на своем предложении. Но тут вот какая еще появилась неприятная новость… Японцы могут произвести высадку в ближайшие же дни. Радиус действия нашей авиации они уже знают, так что она будет за его пределами. Я не утверждаю, что это точно, но примите, пожалуйста, меры, чтобы подобное событие не застало вас врасплох.

А в конце февраля Николай ошарашил меня очередным зигзагом своей монаршьей мысли. Насколько я понял, в начале войны, да еще и не очень удачном начале, срочно потребовались герои. В нашей реальности на эту роль отлично подошли команды «Варяга» и «Корейца», но тут они были заблаговременно отозваны из Чемульпо и теперь находились у нас. Так что героями было решено назначить летчиков, ну и меня, как их командира.

Про погибших в первом бою восьмерых пилотов уже написали песню. А мне был присвоен титул князя Порт-Артурского, причем не простого, а светлейшего – вот же фантазия у кого-то разыгралась…

Пришедшему поздравить меня Гоше я сразу пообещал, что непременно оправдаю доверие и прямо завтра же начну застраивать Ляодун потемкинскими деревнями. А что еще прикажете делать светлейшему князю? И, кстати, поинтересовался я, меня теперь как зовут – высокопревосходительство или сиятельство?

Некоторое время Гоша с подозрением смотрел на меня, а потом объяснил, что теперь я светлость, а сиятельство – это простой князь или даже вовсе граф.

– Ну вот, – сокрушенно покачал головой я, – опять у вас тут все наоборот! Ведь ясно же, что сиятельство круче светлости – и букв больше, и интенсивность излучения выше…