"Уильям Фолкнер. Дым" - читать интересную книгу автора

утро мы смотрели, как он переходит площадь ровно в десять минут девятого и
направляется в суд, куда ровно за десять минут до него проходил швейцар
негр, чтобы с точностью семафора, сигнализирующего приход поезда, открыть
двери в суд. Судья удалялся в свой кабинет, а негр усаживался на свое
место, в старое, поломанное, чиненное проволокой кресло в коридорчике с
каменным полом, отделявшим кабинет судьи от зала заседаний, и весь день
дремал в этом кресле, как дремал уже семнадцать лет подряд. А в пять часов
пополудни негр просыпался и заходил в кабинет и, может быть, будил судью,
понявшего за свою долгую жизнь, что всякое дело обычно осложняется
поспешными выводами философствующих умников, которым больше не о чем
думать. Потом мы видели, как оба старика снова переходят площадь друг за
другом на расстоянии пятнадцати футов и подымаются по улице к себе домой и
оба смотрят вперед и держатся так прямо, что сюртуки, сшитые портным на
судью, падают с их плеч ровными, как доска, складками, без всякого намека
на талию или бока.
Но однажды, около пяти часов дня, вдруг через площадь к зданию суда
побежали люди. Увидев это, за ними побежали другие, тяжело топая по камням
мостовой, пробираясь среди грузовиков и машин и перебрасываясь
отрывистыми, взволнованными словами. "Что такое?", "Что случилось?",
"Судья Дюкинфилд"... - слышались голоса, и люди бежали дальше,
проталкиваясь в коридор между кабинетом судьи и залом заседаний, где
старый негр, в сюртуке с чужого плеча, с ужасом вздымал руки к небу. Толпа
пробежала мимо него, влетела в кабинет. За столом, удобно откинувшись на
спинку кресла, сидел судья Дюкинфилд. Глаза у него были открыты, пуля
попала точно в переносицу, так что казалось, будто у него три глаза. Все
видели, что это пуля, но ни те, кто был на площади, ни старый негр,
сидевший весь день в коридоре, выстрела не слыхали.


Гэвину Стивенсу круто пришлось в этот день - ему и бронзовой шкатулке.
Сначала присяжные никак не могли понять, к чему он клонит, да и все, кто
был в суде в тот день - судья, оба брата, родственник, старый негр, -
никто ничего не понимал. Наконец староста присяжных прямо спросил его:
- Считаете ли вы, Гэвин, что между завещанием старого мистера Холленда
и убийством судьи Дюкинфилда существует какая-то связь?
- Да, считаю, - сказал прокурор, - и я докажу не только это.
Все посмотрели на него - присяжные, оба брата. Только старый негр и
родственник братьев на него не взглянули. За последнюю неделю негр с виду
постарел лет на пятьдесят. Когда его хозяина выбрали в судьи, он тоже
поступил на службу в суд, потому что всегда, на нашей памяти, служил семье
Дюкинфилдов. Годами он был старше судьи, хотя еще неделю назад, до того
самого дня, он выглядел на много лет моложе, - сухонький, в просторном
сюртуке, скрывавшем его фигуру, он каждый день приходил за десять минут до
судьи, открывал кабинет, подметал его, вытирал пыль на столе, ничего не
трогая с места, все это с той умелой небрежностью, которая была плодом
семнадцатилетней привычки, а потом отправлялся к своему креслу с
подвязанными проволокой ножками и спал в нем весь день. Вернее, казалось,
что он спал. (В кабинет можно было попасть и по узкой боковой лесенке,
которая вела из зала суда, - ею обычно пользовался только председатель
суда во время сессии, но и тут надо было пройти шагах в восьми от старика