"Наум Давидович Фогель. Капитан флагмана " - читать интересную книгу автора

ты с человеком, а двери при чем?
Каретников глянул на нее уже мутными глазами, обозвал старой дурой и,
не слушая протеста окружающих, пошел дальше оформлять "бегунок".
Со всеми формальностями он покончил быстро, сдал пропуск, получил
расчет и через короткое время уже шагал на базар, к винному ряду, шелестя в
кармане новенькими десятками. Он взял у знакомой торговки кружку вина, потом
еще одну. Затем, уже в магазине, купил три бутылки белого крепкого и
направился домой, радуясь, что там сейчас никого: мальчонка в саду, дочь в
школе, а Саша на работе.
Пристроился он на кухне. Пил не торопясь, почти не закусывал,
прислушивался, как хмель начинает кружить голову, и вспоминал. В такие
минуты на память всегда приходило одно и то же - допрос в гестапо и полицай:
толстомордый, здоровый, седые волосы на голове ежиком, с резиновым жгутом в
руках.
Когда пришли немцы, Каретникову только-только исполнилось десять. Отец
куда-то исчез. После войны узнали, что он был убит во время схватки с
карателями. И о том, что он был не просто рядовым солдатом, а командиром
крупного партизанского отряда, тоже узнали. Имя его было занесено на большую
бронзовую плиту мраморного обелиска, который возвышался на круче, у самого
берега Вербовой, и был виден далеко по реке. На заводе, когда корили за
грубость и пьянство, всегда напоминали о том, что Назар Каретников не просто
рабочий, а сын известного партизанского вожака, героя, имя которого не
пристало позорить.
Пил он, как правило, только по выходным. Иногда принимался хулиганить,
до смерти пугая старшую дочь, тонкую, стройную, как горянка, Женьку и
крепенького светловолосого Кольку.
- Ты бы к докторам обратился, что ли, - сказал ему как-то Скиба.
- Обращался, - хмуро ответил Каретников. - Они говорят, что это у меня
от контузии. Били меня в гестапо. Так били...
Его действительно били. До потери сознания. Жгутом. Сложенным вдвое
твердым резиновым жгутом: на одной стороне металлическая цепочка, на
другой - крючок.
Бил толстомордый полицай. Допрашивал немец. Спокойный, вежливый,
чистенький. Он попросил Назара сказать, кому давал мины, которые подбирал на
соседних островах.
Острова были заминированы еще нашими саперами при отступлении.
Население Крамольного было предупреждено об этом, и мальчишкам
строго-настрого запрещалось забираться туда. Но когда река замерзла, ребята
стали переходить по льду и на ближние, и на дальние острова. Мины их не
пугали: Володька Очеретюк, пятнадцатилетний паренек, научил, как находить их
и как обезвреживать. Назар внимательно смотрел и слушал, потом сразу
разобрал и снова собрал мину так ловко, словно всегда только этим и
занимался. И в гестапо ему предложили "обезвредить" такую же мину. Он
проделал это виртуозно, с каким-то бахвальством, полагая по простоте
душевной, что чем лучше он это проделает, тем скорее его отпустят. Полицай
даже присвистнул.
- Ах ты, сукин-распронасукин сын! - выругался он беззлобно.
Да, Назарка умел обезвреживать мины. И находить их умел, как никто
другой. Когда его спрашивали, как это у него получается, он только
недоуменно разводил руками. Он их просто чувствует, эти мины: когда