"Борис Флоря. Иван Грозный " - читать интересную книгу автора

окружавшие его в годы правления матери, были насильственно удалены, но
мальчик сохранил о них теплую память, о чем говорит запись в летописи,
сделанная, конечно, по его приказу и отражающая его отношение к
происшедшему.
Среди захвативших власть бояр главную роль играли суздальские княжата,
бояре Василий Васильевич и Иван Васильевич Шуйские. Князь Василий поселился
в Кремле на дворе покойного царского дяди, князя Андрея Ивановича
Старицкого, а 6 июня вступил в брак с двоюродной сестрой юного великого
князя Анастасией. Этот брак делал его родственником Ивана IV и давал
основание для опеки над ним. Именно Шуйские стали главными опекунами
молодого великого князя и его брата Юрия. "Князь Василей и князь Иван
Шуйские самоволством у меня в бережении учинилися, и так воцаришася", -
писал впоследствии царь в своем первом послании князю Андрею Курбскому. В
сентябре 1538 года эти князья вместе с дворецким князем Иваном Ивановичем
Кубенским сопровождали великого князя в его поездке на богомолье в
Троице-Сергиев монастырь.
Как бы то ни было, молодой правитель оказался под опекой чужих людей, к
которым у него не было никаких оснований испытывать добрые чувства.
Занятые государственными делами опекуны не могли уделять много внимания
ребенку. Его воспитанием должен был заниматься "дядька". Упомянутый в 1537
году как "дядька" Иван Иванович Челяднин благополучно пережил переворот и
через некоторое время даже получил принадлежавший Ивану Федоровичу Овчине
пост конюшего боярина, но о нем, как о "дядьке" царя, в источниках
последующего времени ничего не говорится. Не упомянул о "дядьке" в своих
сочинениях и сам Иван IV. Очевидно, если такой "дядька" и существовал, он не
оказал серьезного влияния на своего воспитанника.
Об отношениях между опекунами и юным правителем сохранились прямо
противоположные свидетельства. По сообщению Андрея Михайловича Курбского в
его "Истории", "велицые гордые паны (по их языку боярове)" старались
удовлетворять все желания своего воспитанника, "ласкающе и угождающе ему во
всяком наслаждению и сладострастию". Совсем иначе писал об отношении к нему
этих "пестунов" сам Иван IV. По словам царя, после смерти матери их с братом
стали содержать "яко иностранных или яко убожейшую чадь", ограничивая и в
пище, и в одежде, не всегда давали вовремя есть. В этом рассказе мы
встречаемся и с фрагментом воспоминаний восьми- или девятилетнего мальчика:
он и брат Юрий играют в свои детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский,
"седя на лавке, лохтем опершися на отца нашего постелю, ногу положа на
стул", не проявляет никаких знаков внимания и почтения по отношению к своему
государю.
Противоречиям между показаниями источников, как кажется, можно найти
объяснение. Воспоминания царя относятся к тому времени, когда он был совсем
маленьким мальчиком и не мог оказывать никакого влияния на ход
государственных дел, и пестуны поэтому могли пренебрегать им. Курбский же
после приведенного свидетельства говорит о поступках, совершавшихся великим
князем в двенадцать, а затем в пятнадцать лет, когда враждовавшие между
собой боярские кланы старались заручиться его расположением.
В своем послании царь обвинял боярских правителей во многих бедах,
постигших страну в его малолетство. Захватив власть, они подвергали людей
"мучениям" и поборам, и под видом необходимости выплачивать жалованье детям
боярским опустошили государственную казну. Из похищенного оттуда золота и