"Гюстав Флобер. Бувар и Пекюше" - читать интересную книгу автора

министерство; он вытирал лоб, стараясь успокоиться, ему казалось, будто он
сходит с ума.
Он просил вызвать Пекюше.
Пекюше явился.
- Мой дядя умер! Оставил мне наследство!
- Быть не может!
Бувар показал извещение:
Нотариальная контора г-на Тардивеля Савиньи в Септене, 14 января 1839
г.
Милостивый государь!
Прошу вас пожаловать в мою контору, чтобы ознакомиться с завещанием
вашего отца, г-на Франсуа-Дени-Бартоломе Бувара, бывшего негоцианта в
городе Нанте, скончавшегося в нашем округе 10-го числа сего месяца. В
завещании содержится весьма важное распоряжение в вашу пользу.
Примите уверение в моём глубоком уважении.
Нотариус Тардивель
Пекюше, ослабев от волнения, присел на тумбу во дворе. Вернув бумагу,
он произнёс, запинаясь:
- Лишь бы только... это не оказалось... шуткой!
- Ты думаешь... это кто-то подшутил? - спросил Бувар сдавленным
голосом, похожим на предсмертный хрип.
Однако почтовые штемпеля, печатный бланк нотариальной конторы, подпись
нотариуса - всё подтверждало подлинность документа. Они пристально смотрели
друг на друга, губы у них дрожали, а в глазах стояли слёзы.
Им не хватало воздуха. Они дошли пешком до Триумфальной арки и
зашагали обратно по набережным, мимо Собора Богоматери. Бувар побагровел.
Он дубасил Пекюше кулаком в спину и бормотал какую-то чепуху.
Оба они не могли удержаться от смеха. Уж конечно, Бувар получит не
меньше...
- Ох, это было бы слишком хорошо! Не стоит говорить об этом.
И всё-таки заговорили. Что им мешает сразу же попросить разъяснений?
Бувар написал нотариусу.
Нотариус прислал копию завещания, которое заканчивалось словами:
"Вследствие чего я завещаю Франсуа-Дени-Бартоломе Бувару, моему внебрачному
сыну, признанному мною, полагающуюся ему по закону часть моего состояния".
Старик Бувар тщательно скрывал грех своей молодости, воспитывал сына
вдали от города, выдавая за племянника, и тот всегда называл его дядей,
хотя догадывался обо всём. К сорока годам Бувар-отец женился, потом
овдовел. Два его законных сына огорчали его дурным поведением, и он стал
раскаиваться, что бросил на произвол судьбы своего первенца. Не будь он под
башмаком у своей кухарки, он выписал бы сына к себе. Когда, из-за семейных
раздоров, кухарка ушла от них, старик, оставшись в одиночестве, решил перед
смертью искупить давнюю вину, завещав всё, что мог, плоду своей первой
любви. Наследство составляло около полумиллиона, на долю скромного
переписчика приходилось двести пятьдесят тысяч франков. Старший из братьев,
г-н Этьен, заявил, что признаёт завещание.
Бувар ходил как одурелый. Блаженно улыбаясь, точно пьяный, он всё
шептал:
- Пятнадцать тысяч франков ренты!
Пекюше, хоть голова у него была покрепче, тоже не мог опомниться.