"Джин Флей. Чумазая принцесса " - читать интересную книгу автора

Они сработали, когда мы были на последних ступеньках, при этом одна
рука его неожиданно оказалась на моей талии, но он утверждал, что это
вполне законно для старого друга. Я не стала разводить лишних церемоний. В
конце концов не для себя же он старается, а для моего тщеславия, когда я
состарюсь, а он прославится.
Потом мы завтракали, разгуливали, позировали у окна над фиалками,
теснились в пустой раме из-под "Окрестностей Рима", рассиживали на диване,
на полу, на ступеньках и даже на крыше. И все это художественно
запечатлевалось для моих потомков.
Когда мне показалось достаточно, я сказала, что пора заканчивать, уже
наснимался пухлый альбом.
Но Фрэнк не согласился; по его мнению, мы должны еще сняться в лесу,
на море и еще в других местах, потому что, если он за что берется, то
доводит дело до блестящего завершения.
В общем, мотались мы, меняя декорации, целый день, на исходе которого
я порядком устала, разозлилась и заявила, что я не какая-нибудь фотомодель
каторжная. Если он будет продолжать в том же духе, то мои недоверчивые
внуки как-нибудь обойдутся не только без этих дурацких доказательств, но
также и без какого-либо упоминания о моем с ним знакомстве. Это отрезвляюще
подействовало на Фрэнка, он отвез меня домой, объявив, что на работу завтра
я могу не выходить, он дает мне отгул, потому что и сам вряд ли появится,
если только во второй половине дня, в первой будет отсыпаться, так как
намерен, не откладывая, проявить и напечатать весь отснятый материал.
Я сказала, что хоть и мне чрезвычайно любопытно, что получилось, но он
может особенно не рваться, спешить некуда, у нас еще тридцать лет в запасе.
- Нет, Рыжая, я привезу их завтра, - пообещал Фрэнк.
Привез же он одну-единственную смешную фотографию, где мы оба
выныриваем из воды словно два заправских дельфина.
- И это все?! - озадаченно спросила я.
Он развел руками.
- Остальные был вынужден уничтожить.
- Так плохо?!
- Увы, но если позволишь, мы можем еще раз попытаться.
- Ладно, только чтобы проявить потом немедленно.
Фрэнк принялся устанавливать треногу.
В этот раз мы наснимали значительно меньше, чтобы не было жалко, если
опять не выйдет. Но все получилось на редкость прекрасно, особенно Фрэнк
вышел как живой и даже лучше. Это, наверно, из-за глаз получилось, они
сияли чудесным, славным блеском.
Потом, когда он ушел, я все приглядывалась к ним, пока не заснула.
Из-за этого-то он мне и приснился. Будто иду я, маленькая, с палкой, а
палка по прутьям чугунной ограды скользит и звякает, до тех пор звякает,
пока не натыкается на воротный столб. Ворота открыты, а в них Фрэнк стоит,
но не нынешний, а тот, который с Сидом дрался, и протягивает мне руку, я
уже хочу схватиться за нее. И не успеваю, потому что как раз в тот миг
огромные ворота с шумом захлопываются. Я пытаюсь открыть их, но не могу, и
Фрэнк мне не помогает, а напротив, поворачиваясь, уходит. Мне это ужасно не
нравится. Я ему что-то отчаянно кричу, но он как бы не слышит или не хочет
слышать.
На этом крике я проснулась и пятнадцать минут лежала с подсыхающими