"Ян Флеминг. Шпион, который любил меня" - читать интересную книгу автора

наставников и свой язык.
Моя тетушка благоразумно успокоила мои расходившиеся из-за угрозы
общественного остракизма нервы (большинству моих друзей запретили иметь со
мной дело). Но факт остается фактом, я прибыла в Англию с угнетающим
чувством вины и "отличия", вдобавок к моему "колониализму", что являлось
ужасной психологической нагрузкой. Обремененная этой душевной драмой, я
должна была появиться в людной школе, где шлифовались манеры молодых леди.
Астор-Хаус мисс Тредголд находился, как и большинство подобных, сугубо
английских учреждений, в районе Саннингдейл - это был огромный, похожий на
большую биржу дом в викторианском стиле, верхние этажи которого были
перегорожены оштукатуренными панелями, образовавшими спальные комнаты для
двадцати пяти пар девушек. Так как я была "иностранкой", меня поселили с
другой иностранкой - смуглой ливанской миллионершей. Под мышками у нее
торчали огромные мышиного цвета пучки волос и она одинаково увлекалась
шоколадной помадкой и египетской кинозвездой по имени Бен Сайд. Его
фотография со сверкающими зубами, усами, глазами и волосами вскорости была
порвана и спущена в канализацию - тремя девицами из старшей группы
дортуара "Роуз", к которой мы обе принадлежали. А вообще ливанка меня
спасла. Она была такой страшной, вздорной, от нее шел отвратительный
запах, она была так помешана на своих деньгах, что почти вся школа жалела
меня и так или иначе старались быть добрей ко мне. Но было много и таких,
кто по отношению ко мне вел себя иначе. Они насмехались над моим акцентом,
моими манерами, которые они считали грубыми, полным отсутствием у меня
понятия о том, как подобает себя вести и вообще над тем, что я канадка. Я
тоже, как сейчас помню, была слишком чувствительной и вспыльчивой. Я не
терпела грубого обращения и насмешек. И когда я отлупила двух или трех
своих мучительниц, другие собрались вместе с ними и однажды ночью
навалились на меня, когда я спала и стали меня бить, душить и обливать
водой до тех пор, пока я не разрыдалась и не пообещала, что больше не буду
драться "как лосиха". Потом все постепенно уладилось. Я заключила
перемирие со всей школой и занялась унылой наукой, как стать леди.
Ситуация решительно изменилась после каникул, я подружилась с девочкой
из Шотландии, Сюзен Дафф; ей нравились те же занятия на открытом воздухе,
что и мне. Она тоже была единственным ребенком, и ее родители были рады,
что я составляла компанию их дочери. Мы провели лето в Шотландии, а зимой
и весной катались на лыжах по всей Европе: в Швейцарии, Австрии, Италии. И
мы держались друг друга до самого окончания школы, в конце нас даже
"выпустили" из школы вместе, а тетя Флоранс внесла за меня пятьсот фунтов
на идиотский выпускной танцевальный вечер в отеле "Гайд Парк", и я попала
в тот же "список" и танцевала те же идиотские танцы, а молодые люди - мои
партнеры, казались мне грубыми и прыщавыми и совершенно лишенными
мужественности по сравнению с канадскими юношами, которых я знала. (Но
может быть я и ошибалась, так как один из них, самый прыщавый, участвовал
в "Гранд нэшнл" [крупнейшие скачки с препятствиями, проводятся ежегодно
весной на ипподроме Эйнтри близ Ливерпуля] и не сошел с дистанции.
И тогда я повстречалась с Диреком. В это время мне было семнадцать с
половиной, и мы с Сьюзен жили в маленькой трехкомнатной квартирке на улице
Оулд Черч, неподалеку от Кингз роуд. Был конец июня, уже поздно было
организовывать один из наших знаменитых "сезонов", и мы решили устроить
вечеринку для тех немногих, с кем, повстречавшись, когда-то подружились.