"Ян Флеминг. Из России с любовью" - читать интересную книгу автора

час. Он потратил слишком много времени в середине игры, и теперь у него
оставалось всего пять минут. Макаров знал, что его дело плохо, и если
Кронстейн не совершит какую-нибудь безумно глупую ошибку (что было крайне
маловероятно), то партия проиграна.
Кронстейн сидел, прямой и неподвижный, с непроницаемым лицом, напоминая
зловещего попугая. Большая голова его покоилась на сжатых кулаках рук,
поставленных локтями на стол. Черные, слегка раскосые глаза под широким
лбом и нависающими бровями глядели на шахматную доску с равнодушным
спокойствием. Но за этой непроницаемой маской кровь отчаянно билась у него
в висках и частота сердечных сокращений достигала ста ударов в минуту. В
последние два часа и десять минут ему привилось немало попотеть, и
опасность неверного хода все еще висела над ним невидимой угрозой. Но для
Макарова и зрителей он оставался "ледяным магом", игру которого сравнивали
с манерой есть рыбу: сначала он очищает кожу, затем вынимает кости и,
наконец, съедает. На протяжении двух последних лет Кронстейн был чемпионом
Москвы, играл сейчас в третьем финале и в случае победы становился
гроссмейстером.
Тишину нарушало лишь тиканье часов Кронстейна. Двое судей замерли в
своих высоких креслах. Как и Макаров, они понимали, что предстоит решающий
момент. Кронстейн сделал блестящий ход, отойдя от классического
истолкования варианта Мерана в королевском гамбите. Макаров играл на
равных до двадцать восьмого хода, когда потратил на обдумывание слишком
много времени. Возможно, именно тогда он и допустил ошибку. А может быть,
это произошло на тридцать первом или тридцать третьем ходу. Кто знает? Эта
игра будет обсуждаться во всей стране в течение нескольких недель.
Кронстейн медленно протянул руку к шахматной доске. Раздался дружный
вздох тысяч зрителей. Его большой и указательный пальцы раздвинулись
подобно клешне розового краба, опустились, подняли фигуру и переставили ее
на другую клетку шахматного поля.
Зрители ожили и зашушукались, наблюдая, как на огромной настенной доске
был продублирован сорок первый ход. Неужели это конец игры?
Кронстейн медленно протянул руку и нажал на кнопку своих часов. Маятник
остановился. Стрелки на циферблате показывали без пятнадцати минут час. В
тот же самый момент ожил и забился красный маятник на часах Макарова.
Мужчина в штатском проскользнул под белый канат, подошел к судье,
что-то прошептал ему и передал конверт. Судья отрицательно покачал
головой, кивнув на часы Макарова, показывающие сейчас без трех минут час.
Штатский прошептал короткое слово, которое заставило судью покорно
склонить голову. Он включил микрофон.
- Срочное сообщение лично для товарища Кронстейна, - прозвучал в
динамиках голос судьи. - Объявляется перерыв на три минуты.
В зале раздался шум множества голосов. Хотя Макаров, соблюдая правила
игры, тут же отвел глаза от доски и уставился в потолок, зрители понимали,
что положение фигур отпечаталось у него в уме. Перерыв на три минуты
просто означал, что Макарову потом добавят эти три минуты.
Кронстейн почувствовал раздражение, но его лицо оставалось
непроницаемым. Судья спустился со своего высокого кресла и передал ему
чистый, безо всяких пометок, конверт. Кронстейн вскрыл его, извлек лист
бумаги, на котором было напечатано большими, такими знакомыми буквами:
"ТРЕБУЕТСЯ ВАШ НЕМЕДЛЕННЫЙ ПРИЕЗД".