"Ян Флеминг. Собственность Леди" - читать интересную книгу автора

Он пристально смотрел М. прямо в глаза.
- Мои дорогой сэр, - проговорил он с ноткой сочувствия. - Вы считаете,
что Гойя, проданный у Согсби за 140.000 фунтов и переданный Национальной
галерее, является всего лишь, как вы изволили заметить, дорогим куском
холста и красок?
М. примирительно произнес:
- Простите меня, доктор Фэншейв. Я несколько неуклюже выразился. У меня
никогда не было свободного времени интересоваться предметами искусства, ни
денег приобретать их на мое жалованье морского офицера. Я просто
засвидетельствовал свое недоумение по поводу бешеных цен на аукционе в
теперешнее время.
- Вы имеете право иметь свое суждение, сударь, - произнес холодно
доктор Фэншейв.
Бонд подумал, что пора спасать М. Ему так же хотелось выдворить доктора
Фэншейва из комнаты с тем, чтобы они могли заняться профессиональными
аспектами этого непростого дела. Он встал и сказал, обращаясь к М.:
- Ну, и так, сэр, я не думаю, что есть еще что-либо, что я хотел бы
знать. Нет сомнения, что все это окажется совершенно честным (черта с два,
если это так!) и законным делом для одного из ваших сотрудников стать
очень счастливой женщиной. Но доктор Фэншейв был очень любезен, и он
перенес столько беспокойства! - Он повернулся к доктору Фэншейву. - Вы не
хотели бы воспользоваться нашей служебной машиной, которая доставит вас,
куда вам нужно?
- Нет, благодарю вас, большое спасибо. Мне будет приятно пройтись через
парк.
Последовали рукопожатия, последние слова прощания, и Бонд проводил
доктора за дверь. Затем он вернулся. М. взял из стола пухлую папку,
проштемпелеванную знаком высшей секретности - красной звездой, и готов был
в нее погрузиться. Бонд сел на то же место и стал ждать. В комнате царила
тишина, нарушаемая легким шорохом бумаг. И это шуршание прекратилось,
когда М. достал особый лист голубого картона, использовавшегося для
конфиденциальных штабных рапортов, и внимательно начал читать эту тесно
исписанную с обеих сторон бумагу.
Наконец, он сунул ее обратно в папку и посмотрел на Бонда.
- Так, - сказал он, и его голубые глаза светились явным интересом. -
Все это годится. Девица родилась в Париже в 1935 году. Мать принимала
активное участие в движении Сопротивления во время войны. Помогала в
работе по поддержанию "дороги беженцев Тюльпан". После войны дочь училась
в Сорбонне и затем получила место в нашем посольстве в ведомстве морского
атташе в качестве переводчицы. Остальное вы знаете. Ее скомпрометировали -
было какое-то некрасивое дело на сексуальной почве - замешан кто-то из
старых друзей матери по Сопротивлению, который к тому времени работал на
НКВД, и с тех пор она была под наблюдением. Она обратилась, безусловно, по
заданию с просьбой о предоставлении британского гражданства. Ее
рекомендации из посольства и отзывы о работе матери в Сопротивлении
помогли ей получить гражданство в 1959 году, и тогда нам ее рекомендовали
из Министерства иностранных дел. Но именно там она сделала свою большую
ошибку. Она попросила отпуск на год до того, как пришла к нам, а потом нас
информировали из группы Хатчинсона в Ленинграде, что она находится в
шпионской школе. Там она, предположительно, получила обычную подготовку, и